Юрий Райн - Бестиарий спального района
И в полном одиночестве, как будто поляна совершенно пуста, – яркая, ладная Милена в джинсовом костюме.
– Эх, – прошептал Виновод, – надо было балахон ее захватить. Не сообразил…
– Слушай, все здесь! – невпопад отозвался Гипнопомп. – Ты только посмотри, феерия!
– Не все, – возразил Виновод.
– Ну, остальные, видимо, вот-вот подойдут, – утешил его соавтор. – И подарок принесут. Хе-хе, стишок получился.
– Да уж. Стишок. Ты не нервничай.
– Да я и не нервничаю.
– А с ноги на ногу чего переминаешься?
– Так пиво…
– А… Ну так сбегай, лес же кругом.
– Думаешь, можно?
– Да кому мы тут нужны?
– Тоже верно, пока – пока! – Гипнопомп внушительно поднял палец. – Никто даже внимания не обратил. Пришли и пришли, как будто нету нас. Ладно, сбегаю.
Он быстро вышел, а через минуту на поляне раздался оглушительный треск. Все замерли, и только Коровья Смерть укоризненно произнесла:
– Ай-ай-ай, Матвей! Ну надо же уметь сдерживаться!
Боканон отчаянно покраснел и пролепетал:
– Это не я, Ангелина Яковлевна, честное слово, не я… Я и уголь активированный принял…
Повторный звук, такой же самый, заглушил оправдания несчастного, и на этот раз стало ясно, что это – рыдания кикиморы. Треснуло в третий раз, и Кира завела высоким ломким голосом:
– Ой да ты горюшко горькое! Ой да на кого ж ты меня покинул, Ондрюшенько ненаглядный! Ой да ты лихо-лишенько мне!
Первой среагировала Зоя. Она аккуратно передала девочку мужу, в мгновение ока оказалась рядом с кикиморой, прижала к себе ее голову, зашептала что-то.
Кира сразу успокоилась, но возбудились другие. Одноглазая старуха отпихнула боровичка, проворно вспрыгнула на пень, сгорбилась-скрючилась, уперла руки в боки и взвыла тягучим басом:
– Вот я тебе, окаянная! Чуть что, сразу Лиха! Да штоб тебе, сухостоина шершавая, повылазило! Да штоб тебе…
Страшно зарычал абасы. Немедленно откликнулись на два голоса ебосаны; вскочив, они приняли боевые стойки. Милена выхватила из-под куртки длинный тонкий стилет. Ырка надел темные очки. Захар, придерживая так и не проснувшуюся Злату, поднял руку. Боканон повернулся ко всем задом. Истошно заорали коты. Началась трансформация рук Коровьей Смерти. Лешаки разразились глухим уханьем. Заверещала мелкая нечисть.
Прозвучало – негромко, но услышали все:
– Э!
Воцарилась тишина. Мансур, все так же негромко, сказал:
– Зачем кричите? Кричать – хозяина не уважать, да! – И, не вставая с корточек, умудрился поклониться старому Викентию.
– Что было? – задыхаясь, спросил вернувшийся как раз в этот момент Гипнопомп. – Каркаладил прилетал?
– Сам ты каркаладил, – поморщился Виновод. – Я думаю, никакого каркаладила не будет. А тут… Ну, ничего особенного. Все подумали, что боканон пернул, а это на самом деле Кирушка стала по Андрейке убиваться. Публика завелась, начали орать, как в кабаке, Мансур всех утихомирил. Всё.
– Эх, – сокрушенно прошептал Гипнопомп, – такое пропустил…
– А меньше надо пива пить, – буркнул Виновод.
Он посмотрел на экран мобильного. Пора вроде бы…
Мансур поднялся на ноги, сделал несколько шагов, остановился. На поляне появились Андрейка и Радомир.
– Принесли, – сказал воин и отошел в сторону.
Милена, с сияющими глазами, кинулась к нему.
– Уважаемый Викентий, – проговорил Мансур. – Хочу попросить тебя. Пусть твои молодые друзья отойдут. Пусть на середине свободно будет.
Викентий издал низкий вибрирующий звук. Лешаки шарахнулись к краям поляны.
Джинн сделал приглашающий жест. Жировичок, кряхтя и обливаясь потом, положил котомку на землю, развернул, шмыгнул к ломающей руки кикиморе, уткнулся в нее и разрыдался.
На тряпице лежал куб со слегка скругленными ребрами. Он переливался всеми цветами радуги и еще множеством оттенков – может быть, миллионами оттенков. Поначалу – тускло, но чем дальше, тем ярче, и наконец ослепительный свет залил поляну.
Куб оторвался от земли, взмыл метра на полтора. Покачиваясь, неторопливо поплыл к Мансуру. Остановился перед ним.
– Нет, – сказал джинн.
Он поднял руки и мягко толкнул куб в другом направлении – к Виноводу и Гипнопомпу. Куб двинулся к соавторам, приблизился вплотную, завис неподвижно.
– Красивая вещица, – шепнул Виновод.
– Да уж, – подтвердил Гипнопомп.
– Тебе нужна такая?
– Только если единолично.
– Согласен.
Виновод заговорил в полный голос:
– Мы не можем это принять. Этот… э-э… атрибут…
– Артефакт, – подсказал Гипнопомп.
– Ну да, артефакт. Этот артефакт является… э-э… атрибутом Высшего. А мы – просто люди.
– Вы создатели, – возразил Мансур.
– Кто кого создал – это большой вопрос, – философски заметил Гипнопомп.
– Выпить бы, – прошептал Виновод.
– Терпи, – откликнулся Гипнопомп. – Давай говори, что там дальше?
– Мансур, – спросил Виновод, – может, передумаешь? Мы-то считаем, что эта вещь по праву твоя. Ты, наверное, не осознаёшь своей силы.
– Э, – возразил джинн. – Зачем мне? Мне этот хурда-мурда совсем не надо. Что я, дворцы строить буду? Города ломать буду? Да не найдут мира имена Сулейман-шайтана и кривоногой Бислик… Мету дворы, смотрю туда, смотрю сюда, надо – помогаю, что еще нужно старому джинну? За почет спасибо, за уважение спасибо, мне приятно, да и пребудет это со мной. А хурда-мурда ваш, берите и делайте, что должны. Вы правильно сделаете.
Соавторы переглянулись.
– Ну что ж… – проговорил Виновод. – Мы решили вот что. Место артефакту – там, откуда он взят. В озере. Пусть лежит. Понадобится – вы знаете, где искать. Мы сами доставим его туда сегодня до рассвета. Хорошо бы Мансур сопроводил нас.
– Как в озере? – вскричал Андрейка. – Как это? Это что же, все зря?!
– Не зря, – сказал Гипнопомп. – Совсем не зря. Этим днем и этой ночью произошло такое… многое изменится. Очень многое.
– Уже изменилось, – добавил Виновод.
Мансур кивнул.
Куб мягко опустился на землю.
– Вот видите! – Виновод потянулся было за своей фляжкой, но спохватился и продолжил: – Ну, наверное, пора. У нас только еще просьба. Сделайте так, чтобы людям, которые сейчас тут, казалось, что все это было сном. И пусть их сны немножко отличаются каждый от другого. Да, конечно, Радомира с Миленой это не касается.
– Сделаем, почему не сделать, – пожал плечами Мансур.
– Ну и надо бы этих людей доставить по домам, а? – предложил Гипнопомп.
– Уважаемый Викентий, – сказал джинн. – Пусть твои ребята проводят наших уважаемых гостей, э? В лесу совсем темно, идти трудно, время позднее…
