Алия Якубова - Душа Ужаса. Мозаика осколков души
Но это позже, пока нужно привести в порядок собственные мысли и ощущения, чтобы понять, как лучше действовать дальше. Вдобавок ко всему Деймос такой недоверчивый!
Всю ночь и весь последующий день мысли Фаула так или иначе возвращались к Деймосу. Возможно, это продолжалось бы и дальше, но вампиры встретились в саду.
Деймос невозмутимой статуей сидел под раскидистым деревом, погруженный в свои мысли. И хоть до заката было не меньше получаса, его это нисколько не беспокоило.
Присутствие Фаула вампир то ли не заметил, то ли не счел нужным замечать. Во всяком случае даже не вздрогнул, когда мужчина обратился к нему:
— Добрый вечер.
— Добрый, — нехотя кивнул вампир.
— Ты не против? — спросил Фаул, присаживаясь рядом, но в ответ получил лишь неопределенное движение плечами. Правда, это не отбило желания продолжить беседу. Фаул осторожно сократил расстояние между ними, на что мужчина никак не прореагировал. Сочтя это добрым знаком, он продолжил: — И все-таки я хотел бы извиниться. Я ни в коей мере не хотел пробуждать плохие воспоминания.
Деймос подозрительно покосился на собеседника, словно пытаясь понять, в чем тут подвох, потом предположил:
— Ты разговаривал обо мне с госпожой?
— Я вовсе не старался вызнать твои секреты, просто понять, что я такого сделал. Все мои чувства вампира подсказывают, что с тобой что-то не так.
— Чувства вампира?
— Ну да. Они особенно остры в рамках того дара, которым мы обладаем.
— Что за дар у тебя?
— Я — Мора. У нас способность к страстям. Это наша вторая пища. И мы чувствуем острее других.
— Разве такое возможно?
— О, у нас много удивительных кланов! Ты еще инъяильцев не видел! — хохотнул Фаул.
— А с ними что не так?
— Все так. Дважды так. В этом-то и закавыка. Они легко могут менять пол, со всеми физиологическими последствиями. Даже ребенка родить или зачать могут при желании.
— Гермафродиты?
— Нет. Эта способность нечто вроде оборотничества. Получается полноценный мужчина или женщина.
— И какой в этом толк?
— Это их дар. И не такой уж бесполезный, как может показаться. Очень нужное качество для маскировки.
— От кого?
— В принципе. Наш образ жизни привлекает внимание. Мало кто с первых дней может позволить себе разгуливать под солнцем, как обычно.
— У меня это проблем не вызвало, — поохал плечами Деймос, так что Фаул невольно залюбовался игрой мышц под кожей, но тут же одернул себя и заметил:
— Тебе невероятно повезло. А мог просто сгореть дотла. Первая сотня лет вообще самая опасная для вампира. Причем не только для тела, но и духа.
— Почему? — кажется, Деймос все-таки втянулся в разговор. Главное — не упустить момент.
— Рвутся все родственные связи. Близкие же остаются людьми.
— Ну, это не ко мне, — фыркнул Деймос. В его голосе появились резкие нотки, и Фаул поспешил сказать:
— Извини.
— Пустое. Ты же не собираешься извиняться перед нынешними рабами.
— Ты был рабом?
— Хуже. Царским псом. Но это нисколько не искупляет того, что я натворил потом.
— Ты слишком строг к себе.
— Ты ничего не знаешь обо мне, — тут же вызверился Деймос, резко вставая.
В последний момент Фаул успел ухватить его за руку со словами:
— Я вовсе не ищу с тобой ссоры. Перестань видеть во мне врага. Прошу!
Не известно, какая из фраз оказала «волшебное» действие, но мужчина замер, хмуро покосившись на Фаула. Хотя он и такой малости обрадовался.
Не спеша выпускать руку Деймоса, он сказал:
— Не ищи в моих словах какого-то злого умысла. Я просто хочу наладить контакт.
— Какой? — Деймос вновь перешел к лаконичным вопросам.
— Хотя бы дружеский, — Фаул прекрасно понимал, что признание, что Деймос ему нравится сейчас, в лучшем случае, воспримется как издевка. Возможно, и с дружбой он перегнул.
Мужчина не меньше минуты сверлил его взглядом, словно разбирал по частям, а потом пробормотал:
— Странно.
Фаул не стал уточнять, что странно, и так, что не понимал, то чувствовал. И хорошо чувствовал — похоже, Деймос решил от него больше не закрываться и все-таки копнуть глубже он еще не решался. Слишком рискованно для их едва наметившихся отношений.
Пока Фаул размышлял, Деймосу надоело изображать групповую статую. Он выдернул руку (впрочем, не так резко, как можно было ожидать) и снова сел прямо на траву.
— Тебе здесь нравится? — спросил Фаул, чтобы заполнить паузу.
— Лучше, чем в пустыне.
— Долго ты там пробыл? — осторожно спросил вампир, невольно вздрогнув при воспоминании о своем собственном переходе.
— Я точно не помню. Несколько месяцев.
— Месяцев?! И все это время под палящим солнцем?
— Ну, почти. Я плохо помню этот период.
— Это какой же бурнус тебя так защитил? — с неподдельным интересом поинтересовался Фаул, собираясь применить успешный опыт на практике.
— Моя одежда почти вся расползлась еще на подступе к пустыне.
— И ты не обгорел? — вытаращился вампир.
— Обгорел, — так просто, словно речь шла о чем-то будничном. — Если бы не Менестрес, мое восстановление могло бы значительно затянуться.
— У Владычицы Ночи есть экстренные способы помощи, — согласился Фаул. — И все-таки, ты так быстро снова выходишь днем!
Вампир вспомнил свой собственный печальный опыт общения с солнцем. Он тогда не так уж сильно и обгорел, уж по сравнению с Деймосом так точно, и этого хватило, чтобы еще век тщательно избегать дневного светила. А вот его собеседник подобной осмотрительностью не страдал и ответил, криво усмехнувшись:
— Да ну, это же в прошлом. Как выяснилось, я и так восстановился бы со временем.
— А ты что, не хотел бы этого? — удивился Фаул.
— Возможно, — опять короткие ответы.
Фаул пристально вгляделся в лицо мужчины. Похоже, тот и правда не испытывал особых эмоций по этому поводу. И это пугало более всего остального. Теперь опасения королевы становились очевидны. Но вести душеспасительные беседы было рано, равно как и воздействовать на него как-либо. Поэтому Фаул нарочита беспечно предложил:
— Может, составишь мне компанию в поддержке формы?
— То есть? — Деймос удивленно моргнул от столь неожиданной перемены темы.
— Ну, мы хоть и бессмертные, но нужно поддерживать себя в тонусе.
— Зачем?
— Затем. Думаю, это может быть довольно интересно. Димьен показывал мне хорошую площадку для тренировок.
— Хм, — восторгов от этой идеи Деймос явно не испытывал, но все-таки продолжил: — Посмотрим.
