Сергей Житомирский - Будь проклята Атлантида!
— Не беда! Шапками выроем! — хохотнул Умгал.
Еще издали увидели, что стена Западной бухты стоит прочно. В Канале почти не осталось следов бунта. Лишь белели кое-где кости, обглоданные одичавшими волками. Они съели и кожаный шатер Кеатла, подобрали листы повелений и подсчетов.
От перемычки до Башни почти все русло было закончено. Местами земля со склонов осыпалась на дно. Ферус сказал — это ничего. Течение будет быстрым и все вычистит.
— А если медленным? — поинтересовался Инад.
— Тогда весь Канал ни к чему, — ответил старик.
— Вода в него вовсе не потечет! — успокоил Умгал.
— Ты не Сомневающийся, а просто невежда! — напустился на него Сцлунг. — Сто раз измерено, что уровень океана у западного берега Срединной намного выше, чем у восточного.
— Что, прижали тебя? — усмехнулся Ферус. Он все больше оживлялся, в глазах появился горячий блеск. Стараясь не выдать крепнущей надежды, он ворчал при виде сломанных лопат, дырявых корзин; накинулся на Opa, что у того нет рисунка Канала, забыв, что сам не захватил его из Долины. Ор улыбался: старик еще всем покажет!
У Башни Адтара уже дымились костры, люди Инада строили шалаши и навесы из обгорелых досок, обшаривали хранилища. Поддерживаемый Ором Ферус одолел восемь этажей Башни и, задохнувшись от спешки и волнения, остановился на предпоследней площадке.
— Восточная стена стоит! — крикнул сверху обогнавший их Сцлунг.
Четыре дня рыскали вокруг, собирая инструменты, разведывая уцелевшие склады. Но главную добычу привозили Ор и Сцлунг. С мерными ремнями они карабкались по перемычкам, склонам, добывая числа. Заглядывая в рисунки Канала, которых в Башне Ацтара нашлось множество, Ферус делал из простых локтей широкие, а из тех — толстые, делил полученное на дневные уроки для сотен. Сколько людей приведет Промеат?
На пятый день дозорный с Башни крикнул, что с запада идет много людей. Поднялась радостная суета. Одни хватали коней — скакать навстречу, другие просто метались от нетерпения: «Бог! Наш бог пришел!» Алх вытащила растерявшихся Иллу с Тейей из ошалелой толпы, забрала Зиру и повела женщин на второй этаж Башни.
— Фух, эти охотники! — ворчала гиянка, сажая на плечи девочку. — Бороды отрастят, а еще хуже детей! Бог идет? Готовь ему жертву. Братья едут — готовь угощение. А зачем скакать и вопить, будто тебя оводы заели? Думаете, отчего ваше племя в беде? — Алх обернулась к атланткам. — Да потому, что у вас мужчины над матерями силу взяли. Срам какой!
— Смотрите, вон они! — воскликнула Тейя.
Из-за окружающих дорогу груд земли показалась голова длинной вереницы. Впереди ехали разноплеменные всадники. За ними виднелись четыре косматых мамонта. Следом двигались навьюченные лоси и толпы пеших людей. Тейя смотрела на троих передних всадников. Она узнала огненную гиянку и огромного котта — когда-то в Умизане они сидели в круге вождей. Между ними ехал атлант.
Ибрская накидка из козьих шкур приоткрывала мускулистую, неширокую грудь и поджарый живот. Завернутые рукава обнажали руки с тонкими запястьями и длинными пальцами. В лице атланта смешались южные и северные черты: высокие скулы, нос не сплюснутый, но без горбинки, широко раздвинутые, но по-южному темные глаза, длинный рот. Негустые волосы были подвязаны ремешком над высоким лбом. Ничем не примечательные черты.
И в то же время Тейя чувствовала, что лицо необыкновенно. Не чертами, а чем-то еще. Она навидалась в жизни всякого рода властных. Но ни в одном из тех, кто брался вести за собой людей, не чувствовала она такого скрытого напряжения, которое нес в себе Приносящий свет. Власть бога и вождя была для него не желанной долей, не утолением гордости, а тяжким грузом, углы которого раздирают спину.
«Он не для нас! — подумала Тейя. — Еще не родились люди, достойные такого вождя».
Ферус с измятым листом в руке ждал у входа в Башню. Спешившись, Промеат подошел с почтительно сложенными руками:
— Привет тебе, мудрый! Я рад, что ты не отверг мою помощь.
— Сойди с корабля, войди в дом, — скороговоркой пробурчал старик. — Сколько людей ты привел?
— Пятьдесят три десятка тысяч с небольшим.
— Ну?! — посветлел Ферус. — Вот не думал! Пожалуй, — он заглянул в свой лист, — за полторы луны успеем. Если только они… будут работать.
Дело наладилось не сразу. Не хватало кирок и лопат, разваливались подгнившие корзины. Мамонты не слушались, требуя привычной пищи. Боевые кони не хотели таскать повозки; догадались возить землю в мешках, перекинутых через круп коня. Труднее всего было дать каждому из пришедших место и дело. Бывшим старшинам рабских сотен пришлось управляться с целыми наделами. Привычные к мудрым листам и тонким спорам, знатоки терялись среди груд развороченной земли. Но, к недоумению Умгала, неудачи не вызывали уныния, отступали перед веселой яростью, с которой победители Хроана накинулись на его подвиг.
После неразберихи первых дней работа поделилась на три части. Гезд увела гиев в Восточную бухту. С ними ушел Сцлунг.
— Возьми пол-лепешки, воткни восемь соломинок и повесь на грудь, — посоветовал ехидный Умгал. — Ты ведь теперь Кормчий Края!
— У меня и двенадцати весел будет! — огрызнулся Сцлунг. — А ты со своими сомнениями так и проплаваешь в челне.
— Так ли? — ухмыльнулся Умгал. — Вождь черных, — кивнул он Айду, — бери меня в Западную бухту: покажем гиям, как надо рыть!
— Еще как покажем! — сверкнул зубами Аид.
Люди, оставшиеся у Башни, занялись доделками русла. Их возглавили Львиный Коготь и хромой пахарь из Внешнего Круга. Бывший вояка оказался на редкость спокойным и дельным вождем. Старейшины племен наперебой предлагали ему усыновление. Старик кряхтел, боялся продешевить.
С легкой руки Умгал а у всех появились шутливые звания. Ферусу поднесли пол-лепешки с десятью палочками. Старик, задумавшись, съел свой знак, но так и остался Титаном. Инада, ведавшего едой и лечением, прозвали Великой Матерью Канала, самого Умгала — Ехидным Кормчим. А Ор стал Кеат-лом. — Бурый добился своего!
С утра до темноты они мотались по всему руслу, замеряя, советуя, разрешая споры. Странные споры, вся работа странная: без петлей, красных плащей и волчьих курток. А дело шло: таяли перемычки, вода стекала в русло и откачивалась водоносными башнями, обнажались осклизлые бревна стен. С неустанным изумлением смотрел Ор на людей, отпихивающих друг друга от места, куда можно воткнуть лопату.
Иногда Промеат и Ор, оба с красными от пыли глазами, вместе возвращались к Башне, Полутьма прятала изодранную землю. Странный гий и странный атлант говорили о путях племен, судьбе знаний, битвах и добра и зла.
