Сэм Энтховен - Черная татуировка
У Номера Второго отвисла челюсть.
— Н-но, — запинаясь, сказал он. — Но…
Эсме прищурила янтарные глаза и слегка подняла руки.
— Проблемы? — спросила она.
Номер Второй закрыл рот.
— Я так и думала, — кивнула Эсме. — Я позволяю вам взять… — она ненадолго задумалась, — троих человек. И будет лучше, если вы не станете болтаться у нас под ногами. А теперь, вы уж нас извините, нам пора приниматься за дело.
Она отвернулась и размашисто зашагала к той точке в зале, где воздух был холоднее. К точке, обозначавшей местонахождение Разлома. Номер Второй оторопело уставился ей вслед.
— Ох уж эти мне гражданские, — наконец процедил он сквозь зубы и покачал головой. Затем он посмотрел на своих подчиненных и щелкнул пальцами. — Номер Третий. Номер Девятый. Номер Двенадцатый. Вы пойдете со мной. Остальным приказ: охранять Разлом до нашего возвращения. — Он помрачнел. — Если мы вернемся, — добавил он.
— Есть, сэр! — гаркнули в ответ «Сыновья», а те, кого перечислил Номер Второй, шагнули вперед.
— Все в порядке, Номер Девятый? — спросил Номер Второй, многозначительно глянув на здоровенный ранец на спине самого младшего из «Сыновей». — Все в норме?
— Да, сэр! — с гордостью выкрикнул Номер Девятый. Загадочный черный параллелепипед у него на спине был настолько велик, что торчал выше его головы, и она из-за этого казалась непропорционально маленькой. — Все тип-топ, сэр!
Джек поежился.
— Молодчина, — сказал Номер Второй. — На старт, джентльмены. Пора в дорогу.
Четверо «Сыновей» одновременно зашелестели, натягивая маски. Взглянув на них секунду спустя, Джек был вынужден признаться, что выглядеть они стали лучше. По крайней мере, теперь не было видно, как они напуганы, а сами они приобрели вид если не жуткий, то чуть более устрашающий, чем раньше.
Указав на Разлом, Номер Второй обратился к Эсме:
— После вас, мисс Левертон.
Эсме и не подумала отвечать. Она даже головы не повернула. Она просто подняла руки, и перед ней в воздухе появилось светящееся пятно.
Джек вздохнул.
«Ну, — подумал он, — начинай сказку снач…»
— Это то самое, джентльмены, — прервал его размышления голос Номера Второго, — ради чего мы обучались и тренировались. Вы, — обратился он к своим людям, при этом подозрительно игнорируя Джека, — были избраны для этой миссии по одной простой причине: вы — самые лучшие. Вы меня слышите?
— Да, сэр! — рявкнули трое «Сыновей» приглушенными масками голосами.
— Сделайте все так, чтобы я вами гордился, — сказал Номер Второй.
«Спецназ», — решил Джек.
Разлом начал открываться. Тускло-красное свечение сменилось электрически-трескучей белизной. Номер Второй сделал шаг вперед и встал плечом к плечу с Эсме.
— Давайте сделаем это, — сказал он.
Они шагнули в сияние и исчезли. За ними последовали остальные трое «Сыновей».
— Пора и нам в дорожку, — проворковал чиндж на ухо Джеку. — В гостях хорошо, а дома лучше.
— Это уж точно, — вздохнул Джек, не глядя на чинджа, и шагнул внутрь ослепительно белого свечения.
Он почувствовал, как оно охватило его.
Когда он открыл глаза, то увидел, что стоит в тронном зале.
— И мистер Фаррелл! — услышал он. — Какой сюрприз!
Хватило одного быстрого взгляда. Джек увидел, что с «Сыновей» уже сорвали маски, и теперь они пытались вырваться из объятий того самого липкого желе, с которым он близко познакомился во время своего первого пребывания в аду.
Скордж поднялся с трона.
— Обер-министр, — сказал он, — будьте так любезны, мне бы хотелось, чтобы эти люди были отправлены в гладиаторские ямы. — Он бросил взгляд на Джека. — Там их место, в конце концов.
— С превеликим удовольствием, сир, — отозвался Гукумат.
— Эсме, ты пойдешь со мной. Возьми меня за руку, пожалуйста.
Вот тут Джеку стало по-настоящему страшно.
Эсме стояла перед троном. Ее рука приподнялась, будто ее потянули за невидимые ниточки. Она отдавала себя в руки своего врага, а Джек мог только в ужасе смотреть на это. В следующий миг Эсме и Скордж исчезли.
Джек горько вздохнул. Клейкое желе уже вползало вверх по его ногам, взбегало по спине, обхватывало его с головы до ног. Он снова ощутил это чувство страшного давления, а потом не стало ни Гукумата, ни «Сыновей», ни тронного зала. Джек оказался в своей прежней камере.
Он понял, что чинджа с ним нет. О крохотном существе Джек вспомнил впервые с того момента, как они шагнули в Разлом, и теперь ему стало немного стыдно. Он надеялся, что с чинджем ничего плохого не случилось. «Но, честно говоря, — подумал он, — у меня забот и без того хватает».
Камера была та же самая. Те же стены песочного цвета, тот же потолок — вернее, его отсутствие, тот же пол. Впечатление было такое, будто он и не уходил отсюда.
— Меня слышит кто-нибудь? — крикнул он, пока голос его еще слушался. — Эй! Есть тут кто-нибудь?
Долго-долго ответа не было. А потом Джек услышал смех, будто кто-то тер друг о друга два листка наждачной бумаги.
— Так-так-так, — прозвучал шелестящий голос. — Ужжж не сссвежжжее ли это мяссо?
Джек промолчал.
— Как пожживаешшшь, сссвежжее мясссо? — осведомился Шаргл. — Сссоссскучилссся по мне, а? А вот я по тебе жжжуть как сссоссскучилссся.
Джек подошел к ближайшей стене и прижался к ней спиной. Потом согнул ноги и присел в углу. «Просто блеск, — подумал он. — Столько демонов в аду, а меня угораздило очутиться именно рядом с этим. Как же это типич…»
— Я зззнал, что ты вернешшшьссся, — прошипел из-за стены червь. — Нам будет весссело вдвоем, тебе и мне. Я точччно зззнаю.
«Ну, — подумал Джек, — так тому и быть». Его второе странствие в ад началось ничуть не лучше первого. Он вздохнул, опустил голову на колени и стал ждать, что будет дальше.
КРОВЬ
— Я рад, что ты решила вернуться, — сказал Скордж.
— Ты не оставил мне выбора, — ответила Эсме.
— Пожалуй, так. Но до того, как Феликс передал тебе мое послание, ты сделала другой выбор, верно?
Эсме чувствовала, как теплый воздух прикасается к коже ее лица. Хотя их окружала непроницаемая тьма, она знала: они с огромной скоростью летят вниз. Рука Скорджа по-прежнему сжимала ее руку. Она была прохладной и гладкой, совсем не похожей на человеческую.
— О чем ты говоришь?
— Когда мы с тобой в последний раз сражались и я показал тебе, что ты собой представляешь, ты повела себя странно. Какое-то время я даже боялся, что ты не поправишься. Твоя попытка отрицать правду о себе могла полностью разрушить тебя. Но ты очнулась — и это в своем роде выбор. Вопрос: почему?
