Ольга Вешнева - Огрызки эпох
— Куда?
— Пока что сам не знаю.
— Не лучше мне отправиться домой?
Пустите, я вас умоляю!
Вскочившая Полина несколько шагов прошла рядом со мной, выдерживая дистанцию, и вдруг рискнула приблизиться, прикоснуться.
— Скажите, что вас дома ждет ребенок, — я не подпустил ее.
— Это мне поможет?
— А вам помог тот беленький ягненок,
Отправленный в чащобу?
Теперь таким ягненком стали вы, Полина.
— Я чувствую, вы голодны,
Так не тяните.
Охотница встала передо мной. Она часто моргала от волнения, ее обычно жесткий голос тонко вздрагивал, словно ее ухо щекотал залетевший комарик.
— О чем вы думали, мне письма оставляя?
Не ожидали мне попасться на зубок?
— То была игра забавная, простая,
Вы преподали замечательный урок,
Хотела бы сказать вам, как дитя:
Что никогда я больше делать так не буду,
Но вы заметьте, что не верю я
Ни в ваше милосердие, ни в чудо.
С глубоким вздохом Полина опустила взгляд.
— Напрасно, — сурово бросил я, обойдя ее, -
Чудесам есть место в бренном мире.
— Пожалуй…
— промямлила Полина, оставаясь неподвижной. —
Если речь идет не о вампире.
— Не верите, что я могу насытиться
Лишь нежным поцелуем,
Собрав обильный урожай черники
Со сладких ваших губ? —
Я вернулся к ней.
— Напрасно ела я варенье —
Мысли вслух. — проворчала охотница, глядя себе под ноги. —
Мне следовало «тяпнуть» на дорожку
Большой флакон осиновой смолы!
— Полина! Да постойте же немножко! —
я повысил голос, чтобы она смотрела мне в лицо. —
Напрасно так к себе жестоки вы.
Неужто, не сгорали вы от страсти,
При сотворении последнего письма?
Как признаетесь мне в любви украдкой
Не думали? Что значат те слова?
— Вам не вогнать меня в смятенье, —
сердито буркнула Полина. —
Сказала, то была игра.
— Но нет игры без увлеченья, —
твердо возразил я. —
Открыть вам истину пора
В любовный плен захвачены вы мной
Развейте мимолетные сомненья,
И соблазните новою игрой.
Безмолвного жду откровенья
Болтливый ротик ваш закройте,
И не бейтесь, не метайтесь,
Позвольте прикоснуться снова.
— Только, чур, вы не кусайтесь.
Я взял руки Полины. Она побледнела от страха.
— Ах, как же меня манит жилка,
Трепещущая под моей рукой… —
сжав запястья охотницы в левой руке, правой я потрогал выпавший из ее пучка черный шелковистый завиток, и прикоснулся к ее шее.
Ясные, но не сверкающие в темноте глаза расширились, а приоткрытые губы плотно сомкнулись.
— От страха стали вы красивей. — улыбнулся я. —
Ведь плохо действует на вас покой.
Я не хочу, чтоб он был вечным.
— Вампиры вправду бессердечны, —
заявила печальная Полина.
— А что стучит в моей груди?
— Нет, правда, лучше вам уйти.
Я прислонил к своей груди ладонь Полины, просунув ее руку в глубокий ворот рубашки, чтобы охотница почувствовала учащенное сердцебиение.
Держал я ее не так сильно, как прежде, но достаточно для контроля над ситуацией. Даже если она все еще мечтает вырвать мое сердце, она не сможет этого сделать.
Тонкие горячие пальцы Полины расслабленно обмякли, а потом чуть сжались, лежа на моей прохладной груди. Я заметил, что она слегка улыбнулась, опустив голову.
И снова я поцеловал ее — ненавязчиво и быстро.
— А дальше что? — удивленно спросила она, подняв глаза.
— А дальше я вас отпускаю.
— Так просто?
— Сложностей не принимаю.
Отпустив ее, я собрался уйти к реке Чудинке. Освобожденная Полина быстрым шагом направилась к привязанным лошадям, и вдруг, поддавшись наваждению, я пошел за ней.
— Из Волочаровска умчусь,
Оставлю вас с приветом,
— боязливо оглянувшись, сказала Полина.
— Извольте, я распоряжусь,
Чтобы вам подали карету,
— нервно выпалил я.
— Куда глаза глядят,
Стремглав я убегу.
— Я вас поймаю.
Догоняю и косуль.
А вы подавно от меня не скроетесь,
Хоть в дальний уголок земли зароетесь.
Я продолжал следовать за ней.
— Что вы как банный лист ко мне пристали?
Не наскучило охотиться за мной?
Полина остановилась, чтобы не подходить к лошадям вместе со мной, и повернулась ко мне.
Я встал напротив, достаточно близко, и постарался не смотреть на нее слишком пристально, понимая, как тревожит ее инстинкт самосохранения мой светящийся взгляд:
— Гоняюсь не за вами, за признанием,
Что всех милей вам светлый образ мой,
Что голос мой всегда хотите слышать,
И лишь мои стихи желаете читать.
Неужто, мои чувства не колышут
Сердце ваше, осторожное как тать.
— Признаюсь, чтоб меня оставили в покое,
Вернулись вы в свой жуткий темный лес, —
возмущенно заговорила Полина. —
Мое внимание нельзя считать любовью
Питала к вам научный интерес,
Мне было любопытно, кто вы —
На что похожи, кем вы были,
Ну и по чьей насмешке злой
Однажды сделались вампиром.
— Так много ли узнали обо мне?
— Почти что ничего, вы не в цене.
— И вы меня не цените, Полина?
— За что я уважать могу вас, Тихон?
Вы убили Параскеву с дочкой.
— Полина, вы наивны как девица,
Намедни я виновника прикончил,
Поменьше верьте лживому ревнивцу.
Отмерьте полверсты вы от болота,
И гляньте под корягу.
— Я знала, что вы слишком благородны
Для гнусных злодеяний.
Полина сделала продолжительную паузу, и я услышал, как по лесу пробирается Андрей — такого шума не мог производить лесной житель.
