Татьяна Турве - Если ты индиго
Встретились у полуразрушенной крепостной стены в Комсомольском парке — еще одно Янкино любимое место, третье по счету после Дуба и набережной. Старожилы утверждают, что стена эта — самое древнее в здешних краях защитное сооружение, возведенное во времена русско-турецкой войны. Возможно, именно здесь раздавал свои указания основатель их города Федор Ушаков, фигура по всем меркам легендарная…
Сережа подъехал со стороны центральной аллеи, вздымая за собой пыльный шлейф из опавших бурых листьев. Яна только-только успела выбрать место поровнее и пошире и примоститься с ногами на поросшей пучками травы стене — всё-таки три века не прошли даром… Папа в свое время шутил, что это у нее комплекс Наполеона: когда вечно тянет забраться повыше и обозревать окрестности сверху. И подпевал смешным козлиным тенором: "Высоко-о сижу, далеко-о гляжу!.."
Но даже эта несерьезная мысль была не в силах поднять Янкин поникший боевой дух, она еще плотнее сдвинула брови и горестно вздохнула. Больше всего хотелось свернуться клубком в укромном месте — чтобы не было никаких случайных прохожих — и сидеть вот так, ни о чем не думая, лишь ощущая всем телом вековые теплые камни. И меньше всего — вести оживленную светскую беседу, пускай даже и с Сергеем…
— Привет! Что такая веселая?
Янка вместо ответа неопределенно передернула плечом, внутренне досадуя на эту явную толстокожесть. Любая девчонка бы на его месте почувствовала, что сейчас не надо ни о чем расспрашивать и ничего суперски умного изрекать, достаточно лишь запрыгнуть на эту стену и немного посидеть рядом. А потом, уже для полного распрямления извилин, можно поболтать на какие-то ненапряжные темы — вот тогда бы потихоньку и "попустило", выражаясь на их лицейском жаргоне… Но мужчины, по всему видать, сделаны из кардинально другого теста: Сережка на нее едва взглянул, отрывисто поздоровался и усиленно закрутил головой в поисках чего-то своего архиважного. И с еле прикрытым нетерпением предложил:
— Ну что, пошли где-нибудь посидим?
"Ага, значит, он кафе поблизости выискивает!" — Яна отрицательно замотала головой:
— Я не хочу.
— А-а, ты ж на природе любишь! — прозвучало сие замечание в высшей степени язвительно. А дальше и того больше, понеслось по развернутой программе: начали пререкаться, как потрепанная жизнью супружеская пара. (Причем женатая лет двадцать, не меньше.)
— Траву не рви, — как можно более миролюбиво заметила она. (А может, и занудно — со стороны-то себя не видно…)
— Гринпис! — в его исполнении прозвучало точь-в-точь как ругательство. Вся эта ситуация показалась Яне невероятным образом, пугающе знакомой.
"Опять "дежа вю"! Мы с ним когда-то точно так же ругались…" — Янка внутренне вздрогнула и сделала последнюю попытку сменить тему, без всякого перехода задумчиво протянула:
— Странно, у тебя мне даже не хочется прошлые жизни смотреть…
— Всё равно я в это не верю.
— Верь-не верь, а это существует! — Сережка иронически закивал головой, как китайский болванчик. Но ее уже несло на раздутых парусах: — Интересно, а почему не веришь?..
— Ну так "просвети" меня, чего зря время теряешь? Включи свой рентген.
— Не могу. Твоя душа не дает разрешения…
— А ты у нее спрашивала? — насмешливо фыркнул Сережка, Фома неверующий. Яна решила не поддаваться на провокацию: всё равно ведь рано или поздно придется сказать эти слова — не сейчас, так потом:
— Ты изнутри закрыт, как в броне, вот здесь вот сильный блок, — она поднесла руку к его груди, но прикоснуться не прикоснулась, отдернула на полпути. От Сережкиной куртки заметно несло бензином, как от брата Ярика. Знакомый с детства запах, от папы тоже когда-то так пахло… — В прошлый раз ты был почти открыт, а сейчас опять… Будто средневековый рыцарь в доспехах, и створки одна за другой закрываются… Это всё, что я вижу.
"А может, это я сейчас закрыта, тоже вариант! — но вслух озвучивать такую отсебятину Яна, естественно, не стала. — Хоть бы сумасшедшей не назвал…" Сергей с минуту помолчал — вероятно, пытался переварить информацию. Не переварил, вместо того приобнял ее сбоку за плечи:
— Какой я страшный! Поехали ко мне.
— А что там делать?
— Видик посмотрим…
— Ага, щас!
— Боишься?
От его насмешливого снисходительного тона Янка жутко оскорбилась и ледяным голосом отчеканила:
— Я тебя три недели знаю. С какой это радости я поеду к тебе домой?
— Думаешь, я маньяк? — она дипломатично промолчала, но Сергей неумолимо помрачнел прямо на глазах. В одну секунду даже голос его изменился до неузнаваемости, стал неприятно-скандальным, будто у рыночной торговки: — А может, не в этом дело? И нечего тут лапшу вешать! Так и скажи, что появился какой-нибудь МАЧО! — и опять с нажимом, почти что по буквам, как непечатное ругательство.
"Да у него самый настоящий талант — так выделять вполне безобидные слова!" — невовремя посетило Яну юмористическое соображение. А Сережка всё не унимался — видно, настолько она ему допекла за это время, что до сих пор не может успокоиться! Прорвало сердешного…
— Кстати, как там тот парень, что был в кафе? Это твой бывший? Ты с ним что, раньше встречалась? — и сверлящим взглядом уставился ей в самые зрачки, точно следователь на затяжном допросе. "Если в лице сейчас что-то дрогнет, он сразу поймет… Ну что ж, будем драться его же оружием!" — Янка вскинула голову и ощетинилась сразу всеми своими колючками:
— Нет! Не пришлось.
— Ну, еще всё впереди, — язвительно бросил он.
— Действительно! — не осталась в долгу Яна.
Сергей в первый раз за их перебранку закурил, не потрудившись отойти в сторону, окатил противнейшим сигаретным дымом чуть ли не в лицо. И после долгого молчания, когда нервы едва не лопались, самым будничным голосом предложил:
— Ну что, по домам?
— По домам, — по-королевски небрежно согласилась она, а внутри всё сжалось от непонятной боли. Когда-то Янка случайно услышала песню — то ли на улице с музыкального лотка, то ли выхватила краем уха по радио: "Она смотрела, чуть не плача, точнее, плакала внутри…" Значит, вот как это выглядит в реале — когда плачешь внутри и никто не замечает! А снаружи можно с безразличным видом улыбаться, храня свою Скорпионскую гордость, будь она неладна… Не зря же он сегодня ничего не заметил, не почувствовал, как ей было плохо! Не хотелось бы так расставаться, как заклятые враги, но раз он сам предложил…
— Я тебя отвезу, — равнодушно обронил Сергей, не глядя на нее.
— Я еще посижу.
— Дело хозяйское! — он круто развернулся и пружинистой беспечной походкой, насвистывая на ходу что-то бодрое, направился к мотоциклу на обочине. И ни разу не обернулся, ни на йоту шагу не замедлил… Только у самого байка заколебался и повернул обратно, словно забыл что-то важное рядом с ней на поросшей буйной травой стене:
