Виталий Дубовский - Воины Нави
— Только б ничего не запамятовать.
Кинуть в вар: могильника пучок, ночью пойманный сверчок, лапка жабы болотной, капля крови утробной, щепка мертвого дуба, разрыв-трава…
Разрыв-трава, куда же она подевалась? Только что ведь здесь лежала?
Ведьма стала озираться по дому в поисках пропажи. Перекладывая с места на место пучки трав, она бурчала:
— Да что ж это такое! Я ведь не совсем из ума выжила. Только что здесь лежала, я ведь сама ее из мешка доставала…
Вдруг, в дальнем углу дома, хихикнув, за сундук метнулся мохнатый клубок.
— Ах ты, напасть волосатая! Домовик! Твоя работа?
Старуха пошла к сундуку, прихватив свою кривую клюку:
— Я тебе покажу, как с ведьмой в игры играть! Я тебя научу уважению!
Подслеповато приглядываясь, Верея стала шоркать клюкой за тяжелым сундуком, надеясь выгнать оттуда мохнатого безобразника. Выбежав из-за сундука, домовик опрометью бросился в другой угол комнатушки. Громко хлопнула деревянная крышка погреба, закрываясь за хозяином дома.
— Ах ты, паразит богомерзкий! Куда полез, негодяй?
Ведьма рассерженно остановилась около погреба, не решаясь спускаться по шатким деревянным ступеням.
— А, чтоб тебя! Не полезу, того и гляди, еще ноги поломаю.
Верея горестно взглянула на кипящий на печи котел и вздохнула.
— Ладно. Может, и без этого варева совладаю…
Вдруг она замолчала, прислушиваясь к ночной тишине.
— Быстро же ты меня нашла, колдунья. Ну-ну, поглядим, как ты в дом мой войдешь, без соизволения.
Словно отвечая на ее вопрос, дверь с треском слетела с петель, будто ее вынесли тараном. Верея испуганно вздрогнула, вспомнив роковую ночь. Тогда ведьмак вошел в ее дом так же легко, снося все наговоры легким движением руки. Стоящая на пороге рыжая колдунья подняла перед собой пылающую ладонь.
— Здравствуй, Верея. Стоян прислал меня передать — не будет меж вами уговора. Пусть смерть облегчит твои страданья. — Она грустно вздохнула, отводя взгляд в сторону: — Это все, что я могу для тебя сделать.
Ведьма хрипло расхохоталась в ответ, коснувшись морщинистой рукой оберегов, висящих вязанкой на ее тощей груди.
— Какое милосердие! Что я слышу? Девочка решила сжалиться над старой дряхлой ведьмой? Э нет, милая — это тебе не мужикам головы кружить да портки им плутать.
Указывая на ведьму пальцем, Беспута нараспев зашептала ключевые слова, бросая свое первое заклятье:
— Куда пальцем ткну, там посею смерть, куда брошу взгляд, станет круговерть. Ты лети-лети, стрела пестрая, порази врага, жало острое!
Верея мигом забубнила в ответ, срывая с груди один из оберегов:
— Вот она — душенька моя, в руку спрятана, ладонью накрытая, от чужих очей сокрытая. В чистом поле пыль вихрится, запорошены глаза, не сыскать тебе дорогу, коль накатится слеза.
Беспута пошатнулась, словно от порыва ветра, моргнула, зажмурив глаза от режущего песка. Выбросив вперед руку, она метнула в ведьму заклятье. Верея вздрогнула, почувствовав, как невидимое лезвие со свистом вспороло воздух у виска, срезая локон седых редких волос. Ругаясь, Беспута терла рукой запорошенные ведьминой ворожбой глаза. Истерично расхохотавшись, Верея выдернула из волос деревянный гребень.
— Что глазенки выпучила, гулена лагерная? Промахнулась! На-ка, от бабки еще один подарочек!
Она бросила на пол гребень, быстро зашептав скороговоркой:
— Шла баба полем, обронила гребень. Вырос гребень лесом дремучим, застонали деревья скрипом скрипучим, окружили гостя непрошеного, повели тропами нехожеными. В том лесу смерть жила, на волке ехала, за каждым пнем ждала. Найди врага моего, смерть холодная, рви его плоть зубами голодными. Замок на словах цепляю. Ключом запираю. Быть посему, слову моему.
В глазах у Беспуты помутилось, голова ее закружилась, и она рухнула наземь, слепо шаря вокруг рукой.
Быстро придя в себя, колдунья вскочила на ноги, испуганно озираясь вокруг. Темный ночной лес окружал ее со всех сторон, тоскливо поскрипывая на ветру вековыми ветвями. Огромные дубы шелестели листвой, будто перешептывались меж собой, разглядывая нежданную гостью. Словно насмехаясь над ее страхами, один за другим они роняли наземь желуди, заставляя колдунью испуганно озираться по сторонам. Дрожа всем телом, девушка ступила первый шаг, прислушиваясь к собственным ощущениям. Трава под босой ногой была настоящей, покорно стелясь мягким покрывалом. Беспута, протянув руку, коснулась ближайшего дуба, ощупывая его жесткую бугристую кору, потянулась к нему сознанием, вопрошая:
— Здравствуй, владыка леса. Ты ведь настоящий, не морок? Покажешь мне дорогу домой?
Дуб задрожал, зашелестев в ответ могучей листвой. Беспута, замерла, прислушиваясь к его мыслям.
«Уходи… Старый я… хочу спокойно свой век… дожить. Коли помогу… ведьма червя в корнях моих поселит. Уходи…»
Тяжелая ветвь затрещала, угрожая обрушиться ей на голову. Беспута, отдернув от дерева руку, отскочила в сторону, сердито топнув ногой.
— Ах так! Ну хорошо. Сама дорогу найду. Волк! Во-о-лк! Да где же ты?!
Дух не отзывался, будто и не было его в этом лесу. Окончательно испуганная одиночеством девушка осторожно пошла лесом, надеясь отыскать хоть какую-то тропу.
Осторожно раздвигая тяжелые ветви, она стала разговаривать сама с собой, вглядываясь в темноту.
— Ничего, сейчас тропинку найду и выйду отсюда. Ай да Верея! В какие дебри меня закинула.
Громкий крик совы, разнесшийся в ночной тиши, заставил ее испуганно пригнуть голову, останавливаясь.
— Нет, ведьма, тебе меня не испугать!
Беспута вновь пошла лесом, внимательно оглядываясь по сторонам. Будто издалека раздался голодный волчий вой, многоголосо разносясь по лесу. Тоскливый хор, взывающий к лунному свету, прошелся морозом по ее коже. Девушка замерла, прислушиваясь — вой повторился вновь, уже приближаясь. Содрогнувшись лишь от одной мысли о встрече с волчьей стаей, колдунья опрометью бросилась бежать.
— Мамочка! Да где же эта проклятая тропа?
Ветви больно стегали по лицу, цеплялись за рубаху, пытаясь задержать беглянку. Падая снова и снова, колдунья поднималась и вновь продолжала бежать, безумно озираясь по сторонам. Волчья стая, настигала ее, вой раздался совсем близко, заставив сердце колотиться в безумном темпе. Раздвигая руками густой колючий кустарник, Беспута выбежала на поляну и остановилась, подняв голову к ночному небу.
Губы ее истошно зашептали, обращаясь к сияющим звездам Большого ковша:
— Помоги мне, Матушка-Макошь, одолеть зверя дикого. Дай мне сил выстоять против стаи волчьей. Не прошу о жалости тебя, ибо нет ее в жизни нашей. Лишь силы прошу у тебя, дабы победить в схватке страшной.
