Виталий Дубовский - Воины Нави
Хлопнув дверью, Верея ушла, оставив молодую колдунью наедине со своими мыслями.
Усевшись на лавку, девушка долго размышляла над словами Вереи. В углу раздался едва различимый в тишине шорох. Приглядевшись, Беспута увидела маленькую серую мышь, выбравшуюся на ночную охоту за объедками. Опустив ладонь на пол, колдунья потянулась к ней своим сознанием, подзывая к себе. Испуганно поводя маленькими ушками, мышь неторопливо подошла, обнюхивая ее пальцы.
— Не бойся, маленькая, я тебя не обижу. Сослужи мне службу.
Она посадила мышь на ладонь и поднесла ко рту, нашептывая ей на ухо послание. Возмущенно запищав, мышь спрыгнула на пол, устремившись к своей норе.
— Беги, серенькая, найди его поскорей.
Беспута утомленно вздохнула и вытянулась на лавке, мостя под голову подушку. Глаза ее устало сомкнулись, и она заснула, вновь возвращаясь мыслями в далекое детство.
…Стоян ходил взад-вперед, поглаживая маленькую мышь, испуганно сжавшуюся на его широкой ладони. Получив послание от Беспуты, он взбешенно разговаривал сам с собой:
— Насмерть она стоять будет… Тьфу, тварь безродная! Кудри ей подавай назад! Ох, Верея, Верея, зря я тебя пощадил! Ладно, поживем — увидим…
Явившиеся на его зов ведьмы молча стояли поодаль, угрюмо поглядывая на Стояна.
— Умора! — ведьмак резко обернулся, держа пальцами за хвост пищащую мышь. — Она к нам из города прибежала, там ее дом, туда она и вернется. Вандал подарил нам три дня мрака — ни один жрец не в силах будет исцелить полян от болезней. Возьми ее, ты знаешь, что нужно сделать.
Умора, улыбнулась, обнажив кривые зубы, и жадно выхватила мышь своей цепкой ручонкой. Словно огромная крыса, прижимающая к груди долгожданную добычу, она побежала к своему костру, весело пританцовывая.
— Сейчас, маленькая моя, мы повеселимся на славу. Наконец-то и до Уморы дошла очередь. А как же, куда же им без меня, без моего искусства?! Сейчас, маленькая…
Ведьма, мерзко улыбаясь, заглянула в черные глазки-бусинки и дунула мыши в мордочку, заставив ее испуганно вздрогнуть:
— Спи!
Маленькое серое тельце обмякло в теплой ладони, и глаза ее укрыла поволока ворожбы.
— Вот и умница, вот и красавица. — Ведьма положила спящую мышь наземь, спешно ставя котел на огонь: — Я сейчас такое варево состряпаю, век поляне помнить будут!
Умора взглянула на проснувшихся у костра воинов, сонно взирающих на нее.
— Чего уставились?! Брысь отсюда, покуда в жаб болотных не превратила!
Она угрожающе замахнулась своей жилистой рукой и рассмеялась в спину убегающим воинам.
— Тоже мне, вои бесстрашные! Стоило ведьме буркнуть, уж и пятки засверкали.
Поставив на рогатины котел с водой, Умора раздула тлеющие угли, подбрасывая в костер хворост.
— Ну вот, занялся родимый, — она стала рыться в своем мешке для трав и прочих колдовских штучек. — Да куда же ты запропастилась? О, хвала Моране, вот она!
Облегченно вздохнув, Умора вынула из мешка пучок сухой травы и настороженно огляделась по сторонам, чтобы никто из подруг не подглядывал да не подслушивал. Не любят ведьмы делиться своими колдовскими секретами, каждая свою ворожбу старается в тайне сохранить. Отламывая от пучка один за другим сухие стебли, ведьма стала бросать их в кипящий вар, приговаривая:
— Кипи-кипи, варево ведьмино, варись-варись, одолень-трава, под луною в ночи собрана, водою покойника промытая. Брошу стебель, брошу другой, не пошевелить ни рукой, ни ногой. Щепоть добавлю кукушкиных слез, стынет кровинушка, словно в мороз. Смертушку мышь на хвосте понесет, где ни коснется — там люд и помрет. В каждую избу войдет, в каждый двор, хворь нарекаю ту — Черный Мор.
Суетливо вынимая из мешка разные травки, ведьма бросала их в котел, тщательно перемешивая смертельное варево. Вскоре из котла повеяла невыносимая вонь падали, и Умора скривилась, улыбаясь.
— Вот и готово! — ее цепкая рука ухватила лежащую мышь и осторожно поднесла к котлу. — Сейчас хвостик обмакну…
Едва кончик хвоста коснулся вара, как мышь запищала, забившись в ее руках и вырываясь. Умора бросила ее наземь, расхохотавшись.
— Беги скорей, дома тебя уж, поди, заждались! — она хлопнула в ладоши, прогоняя мышь.
Ведьмак всерьез обеспокоился появлением Вереи. Такого развития событий он не предвидел, когда выносил ей приговор. Все в этом мире оставляет свой след, и зло содеянное, и добро. Невозможно предсказать последствия того или иного поступка. Так получилось и с Вереей, содеянное им зло теперь возвращалось сторицей, встав на пути у Беспуты.
Стоян досадливо плюнул наземь, сетуя на проявленную слабость. Ее просто нужно было стереть с лица земли, да вот рука не поднялась.
Ведьмак вздохнул, нехотя коснувшись рукой потайного кармана с остриженными девичьими локонами. Даже не видя Вереи, он, конечно, мог дотянуться до нее своей ворожбой, только хитрая она ведьма, сумеет извернуться. Стоян неторопливо достал из кармана теперь уже седой локон, перевязанный нитью, и нахмурился.
— Ну, не обессудь, Верея. Возвращаю то, что тебе причитается. — Он громко хлопнул в ладоши, злобно рявкнув: — Волк!
Трава у его ног колыхнулась, пригибаясь от дуновения сильного ветра. Дрогнувшая земля взбугрилась, устремляясь к его ногам, словно огромный крот прокладывал себе дорогу. Выбросив фонтан грязи и пыли, волк выпрыгнул из разверзшейся земли, по-собачьи отряхиваясь.
— Звал?! — оскаленная пасть зверя хищно улыбнулась хозяину. Впервые Яма заговорил с ним, чем немало удивил ведьмака.
Стоян кивнул и бросил ему локон Вереи:
— Помнишь ее?
Волк подошел ближе, осторожно принюхиваясь, и зарычал:
— Она! Это она меня вызывала! — Он сел на задние лапы и завыл, поднимая морду к ночному небу. — У-у-у-убью-у-у!!!
Стоящие поодаль ведьмы вмиг умолкли, заслышав волчий вой, раздавшийся неподалеку. Никто из них не видел волка, стоящего около Стояна, но все они ощутили присутствие чужой силы в окрестностях лагеря. Ведьмак, недовольно нахмурившись, прошептал:
— Заткни свою пасть! Пол-лагеря на ноги поднял!
Волк, смутившись, умолк и уселся на землю, начав по-собачьи вгрызаться в собственную шерсть в поисках несуществующих блох. Стоян рассмеялся, глядя, как дурачится дух, обжившийся в волчьем теле.
— Чего ты там грызешь, дурачина?
Вылизывая взъерошенную черную шерсть, волк хмыкнул:
— Чего надо, то и грызу. Отпустил бы ты меня домой, а? Надоело мне по лесам мыкаться да с волками жить. Привыкать я стал к этому телу, даже волчицу себе присмотрел, тьфу, дожился!
Волк сморщился, будто отплевываясь от шерсти.
