Валерия Аальская - Дьявол Ее Величества. Осознание
— Вино. Оно отравлено заклинанием с особой связкой… Если вы дадите мне клятву, я отдам противоядие. Если нет… что ж, я посмотрю, как вы медленно умрете оттого, что внезапно все внутренние органы начнут разлагаться…
Я ухмыльнулся и швырнул бокал ему в лицо. Вино медленно стекло по изрезанной осколками роже. Бокал начал медленно собираться обратно.
— Спасибо, обойдусь. А вот вы… Вы совершили большую ошибку, когда связались с Повелителем. Запомните, что я не прощаю измен… впрочем, это знание вряд ли вам пригодится.
— Отправишь на плаху?.. — усмехнулся Лорд, плюясь кровью — видимо, какая-то часть вина все же попала в рот, а выплюнуть все никак не получалось. — Ведь смерть от сюрикена не достойна изменника! — горько усмехнулся… уже не демон — фигура медленно переплавлялась в истинный облик. Я едва не рассмеялся: он был сгорбленным старичком с длинной бородой.
— Зачем же?.. Я не считаю, что вы достойны даже плахи. Вы и виселицы не достойны… как вас теперь называть?..
— Лидарро.
— Так вот, Лидарро… Я не буду вас ни приговаривать, ни просто убивать… вы умрете сами.
— От старости?.. — усмехнулся метаморф.
— Нет, от своего же яда. Это будет очень обидно, правда?.. А чтобы вы не дотянулись до противоядия…
Я приподнял сгорбленную фигурку, тщательно обыскал, нашел маленький пузырек.
— Это я возьму с собой, хорошо?..
Привязал его к креслу. Тому самому, вращаемому, пижонскому. Щедро плеснул вина в бокал, разжал зубы, влил.
Спокойно отошел от бывшего лорда, в глазах которого медленно гасла ненависть. Обернулся уже у самой двери.
— Насчет смешных зверушек… Альт — мой дейр, который прекрасно чует яды. Прощайте, Лидарро.
И вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Когда я прибыл в Долину, мне сообщили, что Императрица… умерла.
Тори ждала меня в комнате. Встала из кресла, подошла… и повисла на шее, все-таки разрыдавшись.
— Спасибо тебе, Лоэр…
— За что?.. Она же все равно…
Я не смог договорить — в душе была какая-то странная пустота.
Она подняла на меня огромные глаза и прошептала:
— За надежду…
Резко отстранилась и убежала. Я сел в кресло.
Зачем я убил его… так?.. Я мог бы швырнуть сюрикен, приговорить к казни… его смерть все равно была бы проще. Я же нашел самый страшный способ.
Делай что хочешь, но знай, что остальные поступают так же…
Нет, Альт, дело не в этом. Просто наша жизнь — бесконечная война, в которой невозможно найти победителя… или хотя бы правых и виноватых.
Но если предположить, что прав я… то чем я от них отличаюсь?..
Добро должно быть с кулаками, чтобы набить морду злу…
С кулаками, но не… такими. Да, он заслужил то, что получил… и я чувствую, что я прав, но…
Этически неоднозначная ситуация, да?..
Они все такие.
Ты прав.
Если бы все было так просто…
Но я прав — им нужно хотя бы один раз показать, что такое смерть, на которую они обрекают своих врагов… Поставить их в такую же ситуацию. Делай, что хочешь, но знай, что остальные поступают так же… кровавая шутка.
А чем я от них отличаюсь?..
Да хотя бы отношением.
Иногда можно быть жестоким… если ты понимаешь, что это — жестокость.
Глава Шестая
Родина дана нам при рождении. Невозможно сменить Родину. И каждый должен быть верным Родине всю жизнь…
Шестое Правило Высшего Ангела
На завтрак была овсяная каша. Я ее с детства терпеть не могу (этой дрянью демонов кормили только в больничном крыле, а болеть я не любил, потому что любая болезнь обозначала, что мне от кого-то досталось, то есть я кому-то проиграл). Из вежливости пришлось есть эту гадость. К счастью, на тарелке были еще и бутерброды, а в кружке — вполне съедобный кофе, поэтому кашу я благополучно заел — хоть вкус не так чувствуется. Вообще, эта склизкая гадость, по какому-то недоразумению названная едой — кошмар всех болящих и единственная еда худеющих блондинок. Девчонки кривятся, но наматывают это ложками. Дескать, по энной диете ничего другого есть не положено. Если еще и на обед будет перловый суп…
Тори сидела и с грустью ковырялась в тарелке. Надо ее чем-нибудь отвлечь — а то от тоски повеситься можно…
— Ваше Высочество, чем вы заняты после завтрака?..
Церемониальная фраза, сказанная шепотом (за столом еще и мрачный Аллиэр, Совет в полном составе и Ирилана, бывшая жена Императора, с маленькой дочерью) всегда вызывает улыбку.
— Н-не знаю… У нас траур…
А то я не знаю — с утра доблестно искал что-нибудь еще более мрачное, чем мой угольно-черный мундир и черные брюки. Нашел черную рубашку и решил больше не мучиться. Вообще, сейчас Зал напоминал аналогичный в Империи — все в черном (даже молодые ангелки; и если на Тори кружевное темное платье смотрелось еще ничего, даже с учетом черных шпилек с цветочками в прическе, то на Ирилану смотреть было страшно), скатерть не белая, а какого-то странного, застиранного цвета, шторы задернуты, половина свечей не горит. А я-то так надеялся…
— Вчера только похороны были…
— А меня в Долине не было… Можешь меня до кладбища проводить?..
— Да, конечно…
Очень мрачный завтрак все-таки кончился. Тори извинилась перед Советом и повела меня на городское кладбище.
Там было очень тихо. Из звуков — только свист ветра, чуть слышное, далекое пение невидимых пичуг и шорох опавших листьев под ногами. Здесь всегда осень, и всегда дует холодный западный ветер…
Свежую могилку мы нашли быстро. Мастера еще не успели установить памятник — он стоял рядышком, бережно укрытый белой тканью.
Я положил рядом с могилкой букетик гвоздик. Присел рядом на корточки. Тори села на лавочку.
А я невидящим взглядом уставился на цветы, вспоминая…
…как мы с ней познакомились — просто столкнулись в коридоре, и я едва не сбил ее с ног. Я даже не протянул ей руки, чтобы помочь встать — просто прошелся по фигурке оценивающим взглядом и пошел дальше…
…как она стала Императрицей. Ее короновал Совет, она едва сдерживала слезы — три дня назад умерла ее мать… а я сидел и любовался ее фигурой, затянутой в белый шелк с золотой вышивкой…
…как она часами сидела в тронном зале, а я сидел на подоконнике, у окна, и бессовестно смотрел на ее обнаженную спину… а иногда и на все остальное…
…как смотрел на нее Аллиэр — а я невольно завидовал их счастью…
— Простите меня, Ваше Величество… когда-нибудь… если сможете… — прошептал я, не замечая, как обдираю гвоздику…
