Алена Даркина - Полнолуние: закон стаи
Когда стая требовала изгнания Ялмари, девушка очень боялась, что вскоре и ей придется услышать подобное. Когда же Тевос оправдал принца, она согласилась, что Вожак поступил справедливо: плата за ложь уже принесена — вон как принц изменился в лице. Ранели насмешливо взглянула на униженного Ялмари. Тот, играя желваками, отвернулся. Она хотела подойти к Сафарбию, но заметила сокола. Птица пристроилась на низкой ветви дуба и демонстративно ее разглядывала.
Этого еще не хватало! Алет обнаглел. Она направилась к Ялмари и, устроившись за столом недалеко, начала откровенно флиртовать. Либо Алет в бешенстве уберет сокола, либо явится сюда лично. Поначалу девушка пристально смотрела на принца, чтобы привлечь внимание. Когда же уверилась, что боковым зрением Ялмари постоянно за ней наблюдает, брала мясо с ложки одними губами, вытягивая их словно при поцелуе, затем медленно гибким язычком слизывала попавшую на них крошку хлеба. Наступила очередь десерта. На руку "случайно" капнул сладкий крем, и нежные губки аккуратно собрали его несколькими плавными движениями. Иными словами ела она очень волнующе… При этом Ранели знала меру: все действия никто бы не осмелился назвать вульгарными. Многие бы сочли их вполне невинными… если бы она не сидела так близко к принцу. Ялмари взирал с изумлением, и не сразу нашел силы отвернуться. Потом побледнел от гнева, вообразив, что девушка старается вывести его из себя.
— Что тебе надо? — не выдержал он.
— Хочешь? — осведомилась Ранели. Она подняла тарелку со стола и ткнула пальчиком то ли в кусочек шоколада, то ли в грудь.
— Торта? — поднял брови Ялмари.
— Торта, конечно! — Ранели медленно положила в рот еще один кусочек. — Тетушка готовит лучше всех, пальчики оближешь.
— Нет, не хочу, — отрезал принц, демонстрируя клыки. — Я уже много съел сладкого.
После этого Ялмари приподнялся, чтобы уйти, но Ранели остановила:
— Постой, принц Ллойд. Я хочу спросить кое-что.
Ялмари побледнел:
— Не смей! — прошептал с угрозой.
— И что ты мне сделаешь? — она красиво повела плечом.
Он в ярости отвернулся, но Ранели позвала другим тоном:
— Подожди, я больше не буду. Я только хочу спросить, — заметила, что сокол перелетел ближе, чего она и добивалась. "Пусть видит!" Пересела напротив Ялмари.
Принц нехотя опустился на скамью:
— Если разговор пойдет о моих родителях…
— Я спрошу, — прервала Ранели, — а ты, если не захочешь отвечать, не говори. Тебе хорошо в Энгарне?
— Глупый вопрос, — Ялмари бросил косой взгляд. — Как может быть хорошо, постоянно прятаться, бояться подставить под удар мать и сестру?
— Ты любишь их?
— Конечно.
— Но она же предала твоего отца.
— С чего ты взяла? Мама тогда не могла поступить иначе. Разве что и меня убить, — он криво усмехнулся. — Еще до рождения.
— Ну, хорошо, а если бы все было по-другому. Если бы тебе не приходилось прятаться и бояться. Где бы ты жил: в стае или среди людей?
— В стае, — не задумываясь, откликнулся Ялмари.
— Даже если твоя семья, люди, которых ты любишь, останутся там?
— Даже тогда.
— Но почему?
Ялмари откинулся на спинку скамьи и всмотрелся в небо, где уже начали появляться звезды. Затем еле слышно произнес:
— Я хотел бы жить там, где меня примут таким, какой я есть. Стая — это единственное место на земле, где такое возможно.
Ранели так же тихо продолжила расспросы:
— Ты часто обращаешься в волка в Энгарне?
— Нет. Очень опасно.
Девушка кивнула:
— Мне кажется, оборотень не может быть собой, если не обращается в волка. Я с тобой согласна: мы можем быть счастливыми только в стае, — когда она говорила это, застывшим взглядом смотрела на ветку, где сидел сокол. Ялмари невольно тоже взглянул туда. Ранели заметила, что парень недоумевает. Кажется, он понял, что это не обычная птица — дикие соколы не будут сидеть на ветке так долго, они боятся близости людей. И не прислушиваются так внимательно к разговору.
— Я всю жизнь мечтал вернуться сюда… — продолжил он. — Надеюсь, меня примут, несмотря на ошибку.
— Мы чем-то похожи с тобой, Ялмари, — девушка грустно водила пальцем по столу. — Ты ищешь себя. Я ищу себя. Как ты считаешь, мы справимся?
Он не отводил взгляда от Ранели. Губы девушки слегка искривились. Принц уже собрался ответить, но тут раздалось хлопанье крыльев. Он повернулся к соколу и заглянул ему в глаза.
— Не смотри! — воскликнула Ранели в последний момент и швырнула в птицу тем, что попало под руку — ложкой. Она спугнула птицу, она снялась с места и улетела. Но девушка опоздала: Ялмари побледнел как мел и завалился на бок. Она быстро передвинулась к нему и прикоснулась к руке, чтобы найти пульс — он не прощупывался.
— Помогите! — крикнула Ранели, беспомощно оглядываясь в поисках вожака.
Тевос словно почувствовал что-то. Увидев лежащего Ялмари, он крикнул князю:
— Быстро феникса! — и тут же другим оборотням. — Положите его на землю!
Ялмари бережно переложили на землю. Тело стало таким мягким, словно из него вынули кости. Ранели стояла рядом, закусив палец, чтобы не закричать от ужаса.
— Доигралась? — хмуро спросил Тевос, склоняясь над принцем и нащупывая артерию на шее. — Где князь? Мы не успеем!
Подбежал Балор с маленькой, размером с воробья серой птичкой в руках. Она казалась мертвой: лежала безвольно, веки прикрыты. Князь подлетел к Вожаку и передал птицу. Вожак осторожно положил ее на грудь принца, распластав крылья. Теперь птичка словно обнимала Ялмари.
— Найди его, — прошептал Вожак. — Найди!
Оборотни застыли вокруг, наблюдая за лежащим неподвижно гостем и мертвой птицей на нем.
1 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Балора.
Ялмари падал в бездну. Так, как приснилось в Сальмане: стремительно летел вниз среди темно-синих скал. Ветер свистел в ушах, еще чуть-чуть — и он разобьется о камни. Дыхание перехватило…
Сон повторялся в мельчайших подробностях: те же видения, звуки, ощущения… Сердце не билось. Предчувствуя удар о землю, тело непроизвольно сжалось в комок.
Но тут его тряхнуло, будто он попал в невидимые сети. От толчка сердце забилось: сначала неохотно: медленно, а потом все быстрее застучал пульс.
Скалы по-прежнему плыли вверх, но жизни больше ничего не угрожало. Его бережно опустят на землю, и он будет лежать во мраке всю жизнь. "Это страшнее, чем разбиться насмерть", — Ялмари показалось, будто это чья-то чужая мысль, потому что страха не появилось. В нем царила бесконечная усталость, от которой можно избавиться только сном.
