Ирина Анненкова - Мой личный чародей
Однако теперь я была лишена даже права на такую жертву.
Отныне моим уделом должно было стать только одиночество, и, оставаясь наедине с собой, я оплакивала то, что было для меня потеряно, и будущее, которого никогда не будет. Что ж — надо было учиться жить заново, без магии, без любимого, без старых друзей. Пока я у эльфов, а дальше — как знать? Лучше и не загадывать…
Ну и ладно!
На Рукомесленники я так и не пошла.
Глава восьмая
"Если ты не доволен, что не получаешь всего того, чего заслуживаешь, подумай, что будет, если ты все-таки получишь по всем заслугам?"
(Золотая Рыбка)
Следующий день начался для меня непривычно поздно. Проплакав первую половину ночи, а затем проворочавшись вторую, я уснула только перед рассветом, и мутное снежное утро, пришедшее на смену тихому ясному вечеру, не сумело меня разбудить. Я разлепила заспанные, припухшие глаза только тогда, когда в дверь моего розово-серого домика настойчиво постучали. Нащупав на полу меховые поршни, я, помянув всех демонов Преисподней, набросила на рубаху теплый платок, и заковыляла к двери, спросонья едва не свернув тяжелый табурет. Ну, Ал (а кто ж ещё-то?), ты у меня сейчас попляшешь! Вот прям неймется тебе! Шипя от боли и потирая на ходу ушибленную коленку, я добралась до входной двери и широко ее распахнула. Сон с меня слетел в тот же самый миг. На пороге, задумчиво покусывая ноготь большого пальца, стоял как всегда растрепанный и элегантный Правитель Эрвиэль собственной персоной. Темно-серый Артас самозабвенно валялся в свежевыпавшем снегу. Эге! А Степка-то на сей раз не смылся — нагулялся незнамо где далеко за полночь и теперь дрыхнет, нахал, прямо на моей подушке…
Ойкнув, я захлопнула дверь. Затем приоткрыла её и продудела в малю-ю-юсенькую щелочку сиплым со сна голосом:
— Прошу прощения, Правитель! Я не совсем одета! — А, точнее, вовсе не одета. — Дайте мне пару мгновений!
— Не беспокойся, я подожду, — невозмутимо ответил Эрвиэль, будто на него каждое утро выскакивали нечесаные ведьмы в мятых-перемятых ночных балахонах.
Я заметалась по дому, снося всё, что само не успело увернуться с моего пути. Штаны, штаны, куда же я их вчера зашвырнула?! Вот они! Ох, ты, да это ж рубаха! Ну, засада! Ага, попались!
Наконец штаны были натянуты, рубаха застегнута и заправлена, торчащие во все стороны волосы приглажены. Я бросила критический взгляд на своё отражение в небольшом зеркале, висящем в спальне. М-да… унылое зрелище! Впрочем, до эльфийки-то мне в любом случае далеко; что ж, как утверждает синедольская народная мудрость, "в небе намного меньше рыб, чем в реке — птиц". Ну и о чем тогда переживать?
Пресветлый Эрвиэль по-прежнему стоял на крохотном крылечке, бесстрастно разглядывая заснеженный пейзаж. Я запоздало сообразила, что оставила эльфа столбачить на улице в самую метель. Черные волосы правителя побелели от налипшего снега, словно он надел игривую пушистую шапочку. На его неширокие плечи уже намело по снежной кочке.
— Простите меня, Правитель, — жалобно проблеяла я, — что же вы в дом-то не зашли?
— Как можно, Веслава? — насмешливо улыбнулся эльф, смахивая с себя наметенные сугробы, и шагнул в тесные сени. Спохватившийся Артас ловко шмыгнул следом за хозяином и, только оказавшись в доме, хорошенько отряхнулся (я увернулась от разлетевшихся снежных брызг, Правитель — нет). — А как же приличия? Репутацию нужно беречь!
Ну да, точно. Вот только моя репутация всех сейчас и беспокоит!
— Можно войти? — как ни в чем не бывало осведомился Эрвиэль.
Я кивнула. Интересно, что ему понадобилось? Правитель ни разу не посещал меня с утра или днем — это время предназначалось для куда более важных и неотложных дел, нежели беседы со мною.
— Ты не была на празднике, — доверительно сообщил мне эльф, угнездившись на лавке. Артас по-хозяйски сунул нос во все углы, а затем привычно завалился на пол.
— Неважно себя чувствовала, — скупо ответила я, недовольно ковыряясь в печке. В доме было довольно прохладно, поскольку дрова в очаге давно прогорели, и даже угли уже, по-моему, погасли. Ну вот, опять с ненавистным огнивом возиться!
— А вот в сказках говорится, что в стране эльфов вечное лето….- уныло пробормотала я, глядя с тоской за окно.
— Сказка — ложь, — светским тоном сообщил Правитель. — Впрочем, когда-то всё так и было. Пока чародеи эльфов не погибли в войне с людьми.
— Всё понятно, — огрызнулась я. — Похоже, под вами завтра лошадь споткнется — а всё люди виноваты будут!
— Не злись, — миролюбиво попросил эльф. — Ты что, не знаешь пословицу: "дома и зимой лето, а на чужбине и летом мороз"?
Я пожала плечами. Знаю, конечно. Ну и что? Всё-таки эльфы зануды: о чем речь ни зайдет — всё сведут к войне с людьми.
Я уныло ковырялась с огнивом. Не буду же я на глазах у Правителя швыряться искрами — всё-таки предполагается, что моя магия полностью блокирована тем самым эликсирчиком…
— Да ладно уж, — хмыкнул Эрвиэль, словно прочитав мои мысли, — колдуй. Я всё знаю.
О как. Интересно, и давно Аллардиэль ему на меня настучал?
— Да нет, это не он, — продолжил упражняться в ясновиденье Правитель. — Это его матушка случайно услыхала, как ее сын обсуждает твои эксперименты со Степаном. Говорит, ругались они на тебя страшно!
Вот ведь гады какие! Мало того, что сплетничают за моей спиной, так ещё и по сторонам не смотрят, кто их там подслушивает! Случайно она услыхала, ага, как же! По-прежнему молча я сунула в топку несколько сухих поленьев, лоскут бересты, прищелкнула пальцами — и дрова запылали так, словно на них плеснули жидким пламенем. Поморщившись, я подула в огонь, и тот притих, укрощенный. В тот же самый миг я почувствовала, как змеиная сущность мягко толкнулась изнутри, а затем меня куснула острая боль. Задержав дыхание, я привычно замерла, справляясь с оживившейся гадиной. Ничего, это ещё не сильно.
— Очень больно? — сочувственно спросил черноволосый эльф.
Я дождалась, когда змея окончательно угомонится, и просипела:
— Как вы узнали?
Эрвиэль пожал плечами.
— Да у тебя всё на лице написано. Крупными буквами!
Ну-ну.
— Будете меня ругать? — обреченно вздохнула я.
— Зачем? — слегка приподнял безупречные брови эльф. — Ты взрослый человек, и если решила от себя избавиться, то вряд ли моя ругань тебя переубедит. Ведь так?
Я молчала. В самом деле, что говорить-то? Что моя жизнь опустела настолько, что я готова идти на смертельный риск, лишь бы хоть чем-нибудь ее наполнить?
— Впрочем, — усмехнулся Эрвиэль, — я хочу поговорить вовсе не об этом. Прекрасная Диннориэль приходила совсем не для того, чтобы поделиться со мною своим в высшей степени любопытным открытием. Хотя не могу сказать, что ее это не взволновало.
