Константин Кривчиков - Дочь Озара
Вдруг Ваду словно укололо иголкой — она явственно ощутила на своем лице чей-то пристальный взгляд. Она посмотрела на 'старшего', но тот дремал, опустив голову вниз. Смотрел не он, взгляд шел от раскидистой сосны, росшей в отдалении за спиной 'волка'. Ваде даже показалось, что блеснули чьи-то глаза. Она сморгнула — нет, за сосной явно кто-то прятался.
Но девушка почему-то не испугалась. Покосилась на 'молодого'. Тот с готовностью улыбнулся. Вада ответно улыбнулась и слегка придвинулась к 'волку'. Тот стрельнул глазами на 'старшего' — не видит ли — и в свою очередь слегка придвинулся к девушке. В это мгновение за его спиной вырос Корос. Одной рукой следопыт обхватил 'волку' рот, а второй приставил к его горлу нож.
Вада увидела, как от сосны бесшумной тенью скользит к костру Сиук. 'Молодой' что-то промычал из-под ладони Короса. 'Старший' открыл глаза. Доля мгновения потребовалась 'волку', чтобы оценить ситуацию. Он резко наклонился вбок и схватил, лежащее рядом, копье. Сиук, не добежавший еще несколько шагов, увидев движение 'волка', размахнулся и метнул копье ему в спину. 'Волк' захрипел и, не успев подняться, свалился на бок.
Еще через несколько мгновений все было кончено. 'Молодой' лежал на животе, Сиук сидел у него на ногах, Корос связывал 'волку' руки, а Вада беззвучно плакала от радости. Она, конечно, пыталась сдерживаться, как и положено мужественной женщине из племени 'леопарда', но слезы сами текли и текли по щекам.
Корос и Дул легли спать, а Вада и Сиук всю ночь просидели у костра. Они хотели очень многое рассказать друг другу.
Проснувшись, Корос спросил, показывая на молодого 'волка':
— Что с этим делать будем? Может, того?
Сиук, до сих пор находящийся на седьмом небе от счастья, добродушно ответил:
— А в чем он виноват? Его вождь послал, он и старался. Кто знает, может, если не они, то Ваду бы убили.
Корос неодобрительно покачал головой. Сантименты его раздражали. Машинально потрогал едва затянувшуюся рану на ключице, оставленную стрелой другого 'волка'.
- 'Волки' теперь все равно наши враги. Вирон не простит убийства своих воинов. Убьем этого заодно и никаких следов.
— Не надо, Корос, — жалобно попросила Вада. — Посмотри, он совсем молодой.
Следопыт со злостью сплюнул на землю:
— Какие жалостливые. Вот увидите, попадете в 'волкам' в лапы, они вас не пощадят.
Подошел к 'волку', развязал ему руки:
— Проваливай. И больше не попадайся.
'Молодой' недоверчиво смотрел на следопыта, разминал затекшие руки.
— Возвращайся к себе на стойбище, — подал голос Сиук. — Ты нам не нужен. И передай Вирону, что мы не хотели убивать его воина. Не надо было хвататься за оружие.
'Волк', пятясь, отошел на несколько шагов, потом развернулся и стрелой бросился в кусты.
Вада заливисто рассмеялась. 'Как пьяных ягод наелась, — раздраженно подумал следопыт. — Пора бы уже за ум взяться'. В отличие от молодежи он догадывался, что неприятности еще далеко не закончились.
— Чего ты такой сердитый, Корос? — с улыбкой спросил Сиук. — Теперь осталось до стойбища добраться. Давно в шалаше не спал. Эх, и мяса бы горячего поесть.
— Ну, мяса мы и так поедим. Сейчас спустимся с перевала и поохотимся. Идти еще долго, надо подкрепиться. Я вот чего думаю, — Корос сделал паузу. — Зачем глотам так была нужна Вада? Они ведь и так тогда столько народу захватили.
— Кто его знает? — Сиук почесал ухо. — Надо было Урика попытать. Теперь уже поздно.
— Думаешь? — Следопыт усмехнулся, покосился на Дула, с безразличным видом сидевшего в сторонке.
— Дул. Эй, Дул!
— У? — дикарь ответил с неохотой. Не любил он разговаривать с Коросом. Вечно глупые вопросы задает.
— А где твоя свирель?
— Упал.
— Потерял, что ли?
— Угу.
— А где?
— У?
— Где потерял?
— Моя не помнит.
Корос сел напротив глота на корточки, пытаясь заглянуть ему в глаза. Дул часто заморгал ресницами.
— А может, ты ее в шалаше Оры потерял, когда убивал несчастную женщину?
Корос сунул руку за пазуху и вынул оттуда свирель на оборванном шнурке. Небрежно покачал перед носом дикаря. Тот вздрогнул и попытался встать, но следопыт схватил его за запястье и заставил опуститься обратно.
— Я не убий, — голос Дула дрожал.
— А кто убил?
— Моя не знай.
— Врешь!
— Мой никак не врет, — с отчаяньем выкрикнул глот.
Корос неожиданно захохотал:
— Это… ты-то… не врешь? — по щекам следопыты потекли слезы. — Вада, он тебе не рассказывал еще… про то, как ты… в ящера превратилась?
Также резко, как и начинал, Корос прекратил смеяться:
— Тогда скажи, где ты потерял свирель? Почему ее нашли в шалаше Оры? Рассказывай, Дул, все рассказывай. А не то, клянусь Черухом, я сам тебя убью.
Глава двенадцатая. Разоблачение
После внезапной гибели Зукуна в племени Леопарда наступили смутные времена. Племя осталось без вождя. А все потому, что в первобытной 'правовой системе', выстроенной на 'мудрых' обычаях, завещанных предками, выявился существенный изъян.
На следующий день после смерти Зукуна в шалаш вождя, поинтересоваться ходом подготовки к торжественной похоронной процедуре, заглянул старейшина рода 'желтых' Мурит. По обычаю вариев, вплоть до похорон, с мертвым должен был постоянно находиться кто-то из сородичей — для того, чтобы злому оману не пришло в голову вселиться в бесхозный труп. Мурит обнаружил в шалаше 'толстушку' — младшую сестру Зукуна, Руника, колдуньи Уны и по совместительству жаму пропавшего Короса. Женщина занималась важным делом — обновляла на теле покойника черные и желтые полоски: не дай Черух, в акуде перепутают и омана Зукуна к чужим попадет.
— Ты краски не жалей, — посоветовал Мурит. — И сажи в черную добавь побольше, а то у тебя полоски какие-то серые получаются. И факел надо поменять, этот почти прогорел.
— Поменяю, — буркнула 'толстушка'. После загадочного исчезновения Короса она испытывала смешанное чувство сожаления и раздражения. А тут еще с трупом возись.
Мурит уже собрался уходить, но что-то его насторожило. Он обежал взглядом пространство шалаша — хм…
— А шкура где?
— Какая шкура?
— Леопарда.
Обеспокоенность старейшины 'желтых' была вполне объяснима. Шкура — один из главных атрибутов и символов власти вождя. После смерти Зукуна, как полагал Мурит, обязанности главы племени переходили к нему. Так что, на шалаш вождя он смотрел уже хозяйским взглядом. После похорон оставалось лишь соблюсти мелкие формальности.
— А, леопарда, — протянула 'толстушка'. — Так ее Руник забрал.
