Дэйв Дункан - Меч демона
Он задыхался, здоровый битюг! Язык у него словно отсох.
— Я беспокоился о тебе.
— О? Ну, ты ведь знал, где я, разве нет?
— Да, но… Ну, мне приходится оставаться в казарме.
— Тут тысяча слуг. Мог бы написать мне записку, если хотел поговорить со мной.
— До этого я не додумался.
— О чем ты беспокоился?
Он был так рад видеть ее — чего же она так сердито смотрит на него?
— Просто не знал, все ли у тебя в порядке.
— В порядке? — Мег визгливо засмеялась. — В порядке? Когда я живу в замке, как настоящая леди? Что у меня может быть не так? Единственное, что не так, — это то, что в один прекрасный день мне придется снова проснуться дочкой коптильщика и вернуться к обдиранию туш.
— Наслаждайся пока можешь! — Как он, например. — Что Рори, ведет себя порядочно?
— Ах, вот что? Лорд Грегор — образцовый джентльмен.
Именно этого он и боялся. Она отвернулась, но он заметил, как порозовела ее щека.
— Что не так? Я хочу сказать, если тебя что-то беспокоит, я… — Что я? Он здесь такой же пленник, как она. Он не смог бы сделать ничего.
— Тоби! — прошептала она, сделавшись вдруг так непохожей на знакомую Мег Коптильщицу. — Он говорит, он любит меня!
— Надеюсь, ты ему не веришь?
— Ни один мужчина еще не говорил мне этого!
Ох, проклятие! Он облокотился на стол и уронил голову на руки так, чтобы смотреть не на нее, а в стол.
— Мег, — прошептал он, обращаясь к своим бицепсам, — Мег, дорогая! Я могу заработать кучу денег в Англии. Я сберегу их все. Через несколько лет
— прежде, чем мне вышибут все мозги, — я вернусь в Шотландию, арендую несколько акров земли, куплю лошадь и плуг. Потом найду себе девушку, и женюсь на ней, и сделаю ее счастливой, очень счастливой. У меня никогда не было семьи. Я хочу любить: жену, детей. Я буду лучшим мужем и отцом, какие только бывают. Я сильный. Я могу работать за троих, я не пропаду. И я не буду ничьим человеком, только своей жены, и буду всегда верен ей. Но сегодня я не могу просить ни одну девушку поверить в эту мечту.
— Сколько лет? Пять?
Он поднял взгляд. Почему ее глаза так сияют? Неужели она хочет, чтобы он говорил о любви? Он ведь не знает даже, что такое дружба, не говоря уж о любви.
— Не меньше, — ответил он. — Возможно, десять. Прости — я не мастер изящно говорить.
— Что ты хочешь этим сказать, Тоби Стрейнджерсон?
— Я хочу сказать, что он мошенник со змеиным языком. Он вырос при дворе, а ты ведь знаешь, какие там у них нравы! Ты сама говорила мне, что он двуличный. Он тебя запутает. Он попробует… Я хочу сказать, он уговорит тебя… Ты ведь не все про него знаешь!
Она тряхнула головой, отчего косы ее взметнулись, словно кнуты.
— Нет, знаю! Я знаю, что он джентльмен, — это больше, чем я знаю о тебе. Он обходителен, образован…
— О, правда? — перебил он ее. — А я просто здоровый увалень, который оказывается очень кстати, если тебя надо спасать от мужчин, которые слишком горячатся оттого, что ты дразнишь их, но который не богат и не умеет вести сладкие речи и одевать тебя в богатые платья?
Мег молча смотрела на него.
— Мне не надо было говорить этого, — пробормотал он.
Она встала.
— Нет, не надо было.
— Но ты же знаешь, чем это все кончится, Мег! Он получит от тебя все, что хочет, а потом выбросит тебя, потому что ты недостаточно хороша для него. Это все, чего он хочет, — только… ну, ты сама знаешь что.
— О! Ты просто грубый мужлан, Тоби Стрейнджерсон. Безмозглый мужлан! — Она почти кричала.
— Не приноси в глен новых ублюдков, Мег!
— Что? Как ты смеешь говорить мне такие вещи?
— Я не хотел…
— Нет, хотел! Ты назвал меня падшей женщиной!
— Нет, не называл! — Он тоже кричал во всю мочь. Его, наверное, слышно аж в Филлане. — Любая женщина может стать падшей, если… то есть только может… ну, если мужчина кружит ей голову своими словами и уговаривает… О демоны! Я обещал твоему отцу, что пригляжу за тобой!
— И поэтому упражняешься в стрельбе из мушкетов, да? И целыми днями рубишься на мечах? От тебя разит конюшней!
— Ты плачешь!
— Нет, не плачу! — Она резко повернулась и вышла.
Со всех сторон на него смотрели, ухмыляясь.
Он принялся за еду, не замечая, что ест.
Он нашел Хэмиша, сидевшего в одиночестве в углу, — тот ел и читал одновременно. Он присел к нему на скамью.
— Я хочу написать письмо!
Хэмиш удивленно посмотрел на него:
— Я не ослышался?..
— Можешь достать мне лист бумаги и перо?
— Украсть бумагу? — с сомнением в голосе произнес Хэмиш. — Бумага денежек стоит!
— И воск. И еще чернила.
Хэмиш послушно отправился в библиотеку и вернулся с листом бумаги и письменными принадлежностями. Тоби отказался от очередного урока фехтования и потратил всю вторую половину дня, сражаясь с бумагой и пером. Под конец он получил пять клякс, шесть подчищенных мест и три предложения:
«Мне жаль что я вел себя как мужлан.
Я просто боялся что тебя обидят и надеюсь ты меня простишь.
Твой верный друг, Тобиас Стрейнджерсон».
Он запечатал письмо воском и отдал пажу, чтобы тот доставил его по назначению. Потом бегом бросился в гимнастический зал и остаток дня швырял Нила Большого, как мешок овса.
На следующий день светило солнце, но никто не гнал его к заливу. Вместо этого они упражнялись в стрельбе из лука. Через час он сажал стрелы в яблочко с двух сотен шагов из стофунтового лука. К вечеру он узнал, что у него верный глаз в стрельбе из огнестрельного оружия, хотя понимал, что успехом своим в большой степени обязан грубой физической силе — эти тяжеленные ружья отдачей могли бы свалить с ног любого мула.
Ответа от Мег не было — ни в этот день, ни на следующий.
Он так и не знал, получила ли она его письмо.
7
Было утро следующего дня. Тоби только что отзанимался борьбой, поэтому был одет в штаны. Теперь он добавил маску и пластрон, чтобы схватиться на коротких мечах с Гэвином Угрюмым — тот заработал свое прозвище благодаря неизменной мягкой улыбке. Ему было не меньше пятидесяти лет, но он все еще прыгал как кузнечик и владел клинком лучше любого в Шотландии. Они как раз собирались сойтись во второй раз…
— Перерыв! — объявил Гэвин.
Тоби стянул маску, обернулся и увидел Рори, одетого, как подобает одеваться жителям Горной Шотландии. Все на нем сверкало: от серебряного значка на шапке до блестящих башмаков и торчащего из чулка черного кинжала, означавшего, что другого оружия у него с собой нет.
— Милорд… — пробормотал Гэвин и почтительно удалился.
Рори прошел к окну.
— Я в восхищении, право, в восхищении! Ты достойный противник старине Гэвину!
Это замечание было столь приятно, что Тоби пришлось стиснуть зубы, чтобы не расплыться в улыбке. Он расшнуровал пластрон и с блаженным вздохом снял его — пластрон сидел на нем так плотно, что он с трудом в нем дышал.
