Александр Мазин - Мертвое Небо
«Это хоть немного искупает мою вину перед тобой, Мореход!»
– Я тоже,– Ниминоа еще теснее прижалась к Данилу.– Он… Нет, давай лучше поговорим о нас.
– Ты его еще любишь?
– Дан… Не знаю, поверишь ли… Но я всегда любила тебя. С первого дня, с первого взгляда… Сразу. Но ты был… как бог. Недосягаем. А Рудж… по-другому.
– Сейчас я тоже недосягаем? – Данил улыбнулся.
– Немножко.
VII
Унгат отпустил дракона в миле от Кариомера. Оставшийся путь он проделал пешком. В город его пропустили беспрепятственно. Победители были слишком уверены в себе, чтобы бояться одинокого безоружного путника. Армию же Хуриды «вели» посланные заранее разведчики-конгаи. Унгат знал о них, но ничуть не беспокоился. Наоборот, пусть конгаи думают: враг далеко. В то время как настоящий враг – он, Унгат,– совсем рядом.
Алчущий не боялся гордых всадников Конга. Чародей вообще не опасался носящих мечи. Тот, кто мог противостоять ему, не носил оружия. Вернее, он сам был оружием. Так же, как и Унгат. Только последыш Быкоглавого по-настоящему опасен. Был опасен. Сила жреца Тура – от самого Тура. Только Туру должен быть предан жрец, только Тура он должен любить всей душой и со всей страстью. А глупый жрец позволил себе отдать часть своей силы обычному человеку. Унгат чувствовал это и понимал: сейчас жрец не в силах противостоять ему. А значит, следует раздавить глупца, пока тот не опомнился.
– Ну как? – спросил Турфанг.– Мои гости довольны?
– Кушанья превосходны,– поблагодарил Данил.– Ужин еще лучше, чем обед. Где ты раздобыл такого повара?
– На кухне Братства. Личный кулинар Отца-Наставника Круна. Как ты мог заметить, он и своего прежнего господина кормил на совесть.
– Что ж, тучность пошла ему на пользу,– цинично отметил Данил.– Меньше мучился.
Верно, жирный Отец-Наставник, повешенный вниз головой, помер одним из первых.
– А вино? – осведомился Турфанг.– Как тебе?
– Чудесно!
Ниминоа ничего не говорила, только смотрела на огонь в камине и улыбалась. Ей было хорошо. И теперь она точно знала: отцу ее хорошо там, в Нижнем мире. О нем позаботились. Родная комната, родной очаг. И двое мужчин, каждый из которых связал свою судьбу с дочерью Гривуша. Каждый – по-своему.
Голова быка, вытатуированная на груди Турфанга, косилась на Ниминоа яростными, налитыми кровью глазами.
«Не сердись, Быкоглавый,– мысленно произнесла Ниминоа.– Я ведь и так принадлежу одному из твоих…»
Словно ощутив ее мысли, Данил и Турфанг, оборвав разговор, поглядели на женщину. Ниминоа улыбнулась обоим.
– Эх,– вздохнул Турфанг.– Все чего мне не хватает, так это скадда… Красивая история и добрая песня пришлись бы кстати. Ты умеешь петь, благородный Данил?
– Не думаю, что тебе понравится,– усмехнулся светлорожденный.– Но если в Кариомере найдется хотя бы простой певец, я тебе его найду. Должен же я как-то расплатиться за ужин.
Данил встал и спустился вниз.
Дом охраняли парни Сожри-Всё. По личной инициативе атамана.
«Эти ребята вмиг доставят певца,– подумал светлорожденный.– Хоть какая от них польза…»
Данил распахнул входную дверь…
Два черноповязочника лежали перед входом. На них не было видимых ран, и Данил сначала подумал: они перепились. Но, к сожалению, это оказалось не так: люди Сожри-Всё были мертвы.
– Хотел бы я знать, как ты ухитрился выжить,– раздалось за спиной Руса.
Данил стремительно обернулся…
На лестнице стоял Унгат.
Ноги светлорожденного будто приросли к полу, язык онемел.
– Ладно,– бросил Алчущий.– Ты мне еще расскажешь.
Повернулся и зашагал вверх по лестнице.
А Данил, скованный новым заклятием,– остался.
– Ты ловок,– признал Турфанг, увидев в дверях Алчущего.– Что тебе нужно, Пес Праха?
– Ты, Бычий Навоз! – рявкнул тайдуанец.
Турфанг засмеялся. Ниминоа увидела, как заискрился вокруг жреца радужный покров Силы… и вдруг, по каким-то неощутимым признакам, Ниминоа поняла: уверенность Турфанга – ложная. Жрец Тура думает, что сильнее. И враг хитроумным заклятием поддерживает эту мысль.
«Турфанг! – мысленно воскликнула она.– Берегись, он оплетает тебя!»
Но конгай не услышал. Ибо это был уже не человек – Бык.
Черное чудовище взрыло копытом землю, глаза налились кровью, тяжелые изогнутые рога наклонились. Короткий рев – и огромная туша понеслась вперед. А крохотный человечек, стоявший посреди дороги, повернулся и побежал. Он бежал быстро, но не быстрее быка. Узкая хилая спина человечка приближалась с каждым прыжком, бык уже чувствовал, как конец рога поддевает слабое мясо, человечек пушинкой взлетает вверх, переворачивается в воздухе и шлепается в пыль…
Твердая сухая земля неожиданно нырнула вниз, широкие раздвоенные копыта потеряли опору, и бык, испустив хриплый рев, рухнул вниз.
Земля сомкнулась вокруг, сдавила, связала, задрала кверху черную огромную голову быка. Там, наверху, крохотный человечек заглядывал через край и издевательски хихикал…
Страх холодной волной окатил Ниминоа.
«Данил!»
Данил спустился вниз, туда, откуда пришел Унгат. То, что случилось той страшной ночью в горах, повторялось!
Ладони Ниминоа стали влажными, а колени – ватными. Она знала: Турфанг не остановит Алчущего. Она не удивилась, когда могучий удар жреца Тура канул в ничто, а сила Алчущего, напротив, налилась мощью – и коконом опутала конгая. И тут страх ее исчез. Если худшее уже случилось, чего тогда бояться? Ниминоа «коснулась» пылающего в камине огня, и огонь окончательно изгнал страх. Унгат не обращал на нее внимания. Он не увидел девушку, осмелившуюся противостоять ему много ночей назад. Чародей уделил ей внимания не больше, чем мебели. Зато Ниминоа видела. Видела, как Унгат наслаждается своей победой, наслаждается властью. Так сильный мужчина наслаждается покорной и желанной женщиной. И никогда не бывает более беспомощен, чем в этот миг. Слабее ребенка.
Ниминоа вздохнула. Спокойно, словно выполняя заданное Турфангом упражнение, девушка слепила из пламени маленький шарик и втолкнула его прямо в спину Унгата.
Чародей завизжал от боли. Он подпрыгнул на месте, обернулся, уставился на Ниминоа яростным взглядом и сразу же увидел: девушка пуста. Сила ее истрачена, и сейчас она не опасней мыши. Унгату потребовалось всего лишь мгновение, чтобы установить это, а руки его тем временем работали быстро и умело, избавляясь от жгучего подарка. Чародей молчал, но Ниминоа читала в его глазах: Унгат заставит дерзкую тысячу раз пожалеть о своем поступке. Унгат уничтожал крохотный огненный шарик, а за его спиной точно так же уничтожалась сеть, опутавшая Турфанга, потому что сплетенное Ними заклинание и было этой сетью. Точнее, ее подобием. Словно вытканное на гобелене изображение кугурра. Словно тень, падающая от дерева. Если расплести гобелен, живой кугурр не исчезнет. Но в магии – иное. И когда последняя искра связанного Ниминоа огня угасла, исчезла и последняя петля, удерживающая жреца Быкоглавого. А Унгат до самого последнего мига так ничего и не заподозрил, потому что Ниминоа была женщиной, видела и умела то, чего никогда не заметит высокомерный мужчина…
