Кирилл Клеванский - Колдун. Чужое сердце
Четверка переглянулась и засеменила к начальнику инженеров. Мимо них Ройс просто не смог бы пройти, да и они не зевали, взглядом проводили всю колонну выживших…
— А у вас в башенке никакой наглый отщепенец не прикорнул? — елейным голоском осведомился Руст у сурового на вид рабочего.
Тот сверху вниз взглянул на говорившего и обратился к остальным:
— Вы бы его, того, к лекарю сводили, а то, кажись, по голове прилетело.
Наемники замерли и проводили взглядом удаляющуюся фигуру.
— Может… — попытался что-то сказать Принц, но Пило отвесил ему смачный подзатыльник:
— Молчи, чтоб тебя темные боги полюбили! Пока тело не увидим, будем считать, что Ройс снова загулял. Мальгром — это не Харпудовы пещеры. Если Зануда выжил там, то и здесь не поляжет.
Но что бы Младший не говорил, у него самого до белизны сжимались кулаки. Как так получилось, что Ройса утянуло на острие, оторвало от друзей и бросило в самое пекло? Четверо уставших воинов подобрали шлемы, закинули на плечи бронь и в молчании направились в сторону лагеря.
ТимОчнулся я от того, что чувство опасности не просто ледяным обручем давило на голову, оно промораживало до самых костей. Я попытался пошевельнуться, но не смог, что-то неподъемным грузом давило на меня сверху. С трудом открыв глаза, уставился на застывшее лицо какого-то мужика. Мысли тут же завели свой бесконечный хоровод, обрабатывая поступившую информацию. А когда я пошарил рукой где-то в низу, то все встало на свои места.
Меня скинули в общую кучу для погребения, приняв за мертвого защитника. Жизнь поражает меня своей иронией. Несколько сезонов назад я заколол трех нимийцев и облачился в их доспехи, и вот энное время спустя подобный поступок спас мне жизнь. Ладно, с этим вроде разобрались, осталось самое важное. Какого скилса я сейчас не смотрю в глаза бездне, а нормально себе так дышу? Ну ладно, не нормально, а с трудом, но дышу.
Ответ один — жизненная энергия. Если хотите, всякое там ци, чи и прочее. То, чему меня пытался научить Добряк, и то, что я никак не мог принять. По учению наставника, энергия жизни, или души, — это то, чем обладает каждое живое существо. И это то, что я использую, когда вхожу в «скрыт» или когда активирую ускорение, да даже моя собственная техника основана на этой странной и непокорной энергии.
По словам учителя, маги пользуются энергией мира, которая распространена вовне и течет подобно тому, как текут бесконечные потоки воздуха. А вот он, я и остальные Тени, как и воины, благодаря тренировкам можем использовать личную силу. И если я не ошибаюсь (а я не ошибаюсь, потому что когда-то это стоило мне десяти серебрушек), то, будучи в бессознательном состоянии или почти в нем, я применил «легкую поступь» — науку, благодаря которой Добряк когда-то спрыгнул, вернее, слевитировал с высоченного дерева и даже ничего себе не сломал. Когда же я попросил научить меня подобному трюку, он отмахнулся и сказал, что со временем, когда я буду готов, это, как и многое другое, придет само. Мол, организм лучше знает, как ему выживать, а ты, главное, ему не мешай.
Ладно, предположим, я на мгновение принял теорию об энергии жизни и даже согласен с тем фактом, что я пролеветировал с двадцатиметровой стены. Нужно ли мне такое умение? Да на фиг его. Что-то мне подсказывает, что это было лишь последствие экстремальной ситуации и в ближайшем обозримом будущем я все равно не достигну высот наставника. Следовательно, нужно задуматься над текущими проблемами.
Сжав зубы и терпя боль, я кое-как выбрался из-под завала. Вокруг все еще царствовала ночь, значит, в отключке я пробыл не больше часа. Оглядевшись, приметил, что свалили нас в каком-то тупичке неподалеку от самой стены. Охраны не было, да и чего там трупы охранять. Но стоит поторопиться. Закончат со «сбором» павших, залатают бреши в северной стене, починят купол и потом займутся кострами.
Прислонившись к каменной стене, я стал лихорадочно прокачивать положение, в которое вляпался, именно вляпался, а не попал. И вообще, почему мне так везет на всякие переделки? Это не приключения, это сумасшествие какое-то.
— Хорош, — прошептал я. Мне необходимо было услышать знакомую человеческую речь, иначе можно потерять самообладание. — Надо думать. Навскидку видно три варианта. Первый — я притворяюсь нимийцем и чапаю до госпиталя, где представляюсь контуженным защитником. Плюсы — меня лечат, меня кормят, минусы — я почти не знаю языка, но это можно списать на ту же контузию. Самое страшное — в случае чего меня выдаст татуировка. Значит, этот вариант можно смело отметать.
Отдышавшись и подмигнув надменно сияющей луне, я продолжил:
— Второй — скидываю прихватизированные латы, облачаюсь в наемнические шмотки и ищу рагосское подразделение. Благо на их мове я еще как-то могу разговаривать и сойду за необразованного селянина. Минусы и плюсы все те же. Долбанная татуировка, когда надо, все карты путает.
Кряхтя, как трехсотлетний маг, я поднялся и, одной рукой держась за стену, а другой прижимая рану на боку, заковылял на запад. Придется действовать согласно последней директиве. Заберусь в какую-нибудь нору, подлатаю себя и отлежусь до следующего штурма. Главное, чтобы он начался не позднее, чем через два-три дня, иначе я от голода и обезвоживания не смогу выбраться из внезапно возникшего капкана.
Чтобы отвлечься от тягостных мыслей и боли, я стал бормотать нехитрую считалочку, ей меня обучили служки в графском замке. Видать, и из рабства можно извлечь пользу. Вскоре я добрался до намеченной цели. Спасибо Добряку я помню планы почти всех городов на этом материке. Кое-как забравшись в дом номер «десять» по Купеческой улице, я стал шарить по разоренной хате. Всех гражданских уже давно согнали в убежище, с собой они успели захватить лишь самое ценное, остальное оставили как есть. Так что я без труда отыскал нужные мне инструменты. Бутылка гномьей настойки, нитки, бинты и пара иголок. Сойдет. Схватив в охапку нехитрые приспособления для самолечения, я поднялся на второй этаж. Там обнаружил самую хлипкую мебель и поломал ее на части. Щелкнуло огниво, которое я всегда носил с собой, оно стало мне чем-то вроде талисмана, — и деревянные ножки занялись веселым пламенем.
Роняя градины пота и почти теряя сознание, я положил над пламенем клинок, пусть пока доходит до кондиции. Сняв длинный латный доспех, я в первую очередь осмотрел свой ремень. Почти все склянки разбились при падении. Как назло, остались лишь те, что со снотворным. Лечебная трава также высыпалась, а сам кармашек вообще порвался. Посетовав на судьбу, я растянул пряжку, вылил в рот чуть ли не половину гномовского пойла и, сложив кушак, зажал его в зубах. Мгновение спустя резким движением содрал с бока рваное тряпье. Из глаз прыснули слезы, а по телу заструилась теплая жидкость.
