Алексей Свадковский - Игра Хаоса
Даже в бездне отчаяния всегда есть луч надежды. Её проповеди собирали сотни людей. Солдаты враждующих армий складывали оружие у её ног, отказываясь слушать приказы командиров и убивать друг друга. Молва о ней разносилась всё дальше. Ворота городов открывались перед ней; приветствуя нового пророка, короли склоняли перед ней головы, признавая власть и силу того, от чьего имени она говорила; и лишь церковь взирала на это со стороны. Власть, та незримая сила, которую священнослужители собирали веками, теперь ускользала от них. Власть над человеческими душами и помыслами - их главное сокровище - повергалась в прах неграмотной крестьянской девкой. Её чудеса порочили имя церкви: ведь лишь от священников мог исходить свет истинной веры, но никак не от глупой девки.
Последней каплей стало событие в городе Рейсланде, большом торговом центре, страдавшем от чумы. По просьбе отцов города девочка прибыла туда в сопровождении своих почитателей, чтобы принести спасение от болезни. Город был переполнен: беженцы, крестьяне, нищета и голод, десятки умирающих каждый день. Видя всё это, дева не знала, как помочь несчастным: чем накормить, как обогреть, где взять всё то, в чём нуждались эти люди.
Тогда её взор упал на огромный собор, гордость и украшение города. Недрогнувшей рукой она распахнула врата, ведущие в храм, а потом стала раздавать богатства храма тем, кто по её мнению, больше нуждался в них. В руки бедняков и нищих уходили украшения алтарей, серебряные подсвечники и золотые лампады плющились и разламывались на куски; все те богатства, что собирались веками, уходили в руки бродяг, недостойных их даже касаться.
После этого зазвучало слишком много голосов, призывающих раздать сокровища храмов; слишком многие вспомнили слова первых пророков о богатстве души, а не тела. Спустя десять дней, по приказу высших иерархов девочка была схвачена. Оборванцы и нищие, сопровождавшие её повсюду, были плохой защитой против гвардейцев Святого престола; большинство из них при захвате были убиты как потенциальные смутьяне. Саму деву доставили в столицу, блистательную Аригасту, где и состоялся тайный суд.
До этого с ней долго разговаривал главный юстициар первосвященника. Её убеждали отказаться от некоторых слов, принять учение церкви и уже через неё являть чудеса, не растрачивать священный дар на всяких нищих и бродяг, а даровать его лишь тем, кто его достоин: князьям, дворянам, богатым купцам и самим священникам. Переубедить её так и не удалось: ни смириться, ни отказаться от своих слов она не пожелала, как не пожелала являть чудеса лишь тем, кто готов за них хорошо заплатить.
На тайном суде иерархи церкви вынесли решение: устранить ту, кто нёс слова их бога. Слишком разрушительны были эти слова, уничтожающие всё то, что составляло фундамент и основу их мира. По приговору суда святую деву удушили в тайной тюрьме, а тело похоронили в часовне возле кладбища еретиков.
В ночь после смерти последнего пророка перед первосвященником явился он: Вестник, что приносит людям слова творца. Он положил перед испуганным стриком небольшую глиняную табличку, созданную на заре этого мира и хранившую его ото зла. Он до сих пор помнил лицо первосвященника, лишь тогда до конца осознавшего последствия своих деяний, когда он увидел, что он, и подобные ему, натворили. Бог, которому он поклонялся все эти годы, тот, кто дал ему величие и власть над этим миром, покинул его. Люди, отказавшись от пророка, ниспосланного им, остались одни.
- Отныне вы сами будете творить историю мира, и сами решать, каким путём пойдёте, раз не желаете идти тем путём, что указывал вам я. И хранить мир ото зла отныне будете сами.
Передав весть, он не ушёл вслед за создателем. Незримый для всех, он продолжал оставаться среди людей, ожидая, когда люди изменятся и вернутся на путь, который когда-то отвергли, чтобы возвестить Первоотцу об этом.
И вот теперь его ожидание подходило к концу. Он слышал бой, бушующий на улицах города, чувствовал смерти сотен людей, гибнущих под ударами слуг Хаоса, и он понимал, что то, чего он боялся, произошло: тьма прислала своего посланника, чтобы сокрушить последний затвор, стоящий на её пути. А он, бессильный что-либо изменить, по-прежнему парил рядом со скрижалью. Ну почему творец его не наделил силой, способной противостоять злу? Почему он запретил вмешиваться в происходящее, оставив его лишь бессильно созерцать, как гибнет мир, который он сам когда-то создал?
А за стенами храма бой нарастал. Он чувствовал приближение того, кто пришёл за тем, что скрывали стены этого храма, а монахи и служители торопились спасти. Одни закрывали ворота, чтобы задержать атакующих, а избранные через тайный проход должны были вынести скрижаль в безопасное место. Измена, невидимая для других, но не для того, кто может читать в человеческих душах; жажда бессмертия и власти; сладкая ложь, опутавшая душу одного из них; кинжал вонзается в спины товарищей, готовящихся спасти реликвию.
Он видел всё, бессильный что-либо изменить. А вот и тот, кто пришёл, чтобы сокрушить наследие творца. Наг. Игрок-хаосит осторожно вползает под своды храма. Клинки в его руках источают смерть, а боль, которую они несут, способна задеть даже бога. Именно они способны сокрушить то, что простыми руками не сломать.
И когда он увидел вскинутое для удара оружие, крик вырвался из глубины его души, пересиливая запрет на вмешательство:
- Не смей!!!
Крик его был настолько пронзительно силён, что наг испуганно отпрянул, опустив клинки. Но оглянувшись, он увидел не грозного архангела или повелителя небесных легионов, а всего лишь вестника, гонца, способного лишь на то, чтобы сообщать жалким смертным волю их бога; ни властью, ни силой он не обладал, и всё же осмелился противостоять злу. Улыбка исказила лицо нага.
- Передай своему божку: пусть начинает создание нового мира. А этому пришёл конец!
И вестник ответил. Пусть он всего лишь гонец, пусть он не способен сражаться, но он - создание света. Пусть всего лишь искра, но зажёг её бог. Даже самый маленький огонёк способен осветить и разогнать целое море тьмы; и этот дар у него никто не мог отнять.
И он засветил, засиял, как никогда в жизни, вкладывая всего себя в этот огонь, в это горение. Пусть на краткий миг, но он заполыхал, подобно сверхновой звезде, в момент гибели освещающей Вселенную до самого края. И в тот миг он почувствовал, что он не один. Далёкие собратья, вестники света, тысячи огоньков, купающихся в сиянии звёзд были с ним, посылая свой свет ему навстречу.
