Иней Олненн - Книга 2. Быль о Холодном Огне
— Как смеешь ты, раб, так говорить со своим хозяином! — задохнулся он.
Вик Редмир гордо выпрямился.
— У меня есть только один хозяин — я сам! Поостерегись называть меня рабом, Баруш, перед тобой — князь Лигрии, которым ты никогда не станешь, потому что нет на свете таких денег, чтобы купить на них родовой герб, величие и любовь подданных!
Баруш, прозванный аврисками Кровавым, впился в Вика бешеными глазами. Вот его враг, стоит перед ним — один, без охраны, и сам просит смерти! Но Баруш не может убить его сейчас и успокоить псов ненависти, грызущих душу и днем, и ночью.
Скрипя зубами, он откинулся на спинку трона.
— Слова — это все, что у тебя осталось, — сказал он. — Ты слаб, как и все твои подданные, давно разучившиеся воевать. Что же их любовь не защитила тебя? Что ты можешь? Ты способен ради свободы Лигрии отказаться от своей женщины? Скажи, что способен, и она умрет самой страшной смертью, какую только можно придумать. А потом умрешь ты — сам! — и тогда род князей Редмиров прервется!
Довольный своей речью, Баруш наслаждался бессилием Вика. Стиснув кулаки, Вик Редмир стоял перед ним и был бледен, как мертвец. Ему лишь оставалось сказать то, зачем пришел, ибо все остальное уже было сказано:
— Ты называл меня рабом, Мясник, но ты сам раб. Передай своему хозяину, что я, Вик Редмир из рода Снежных Барсов, Высокий Князь Лигрии, от имени всех аврисков Долины бросаю ему Вызов крови! Пусть откажется, если посмеет! Пусть откажутся, если посмеют, все хессы и степняки! Попробуй откажись ты, червь, если посмеешь.
С этими словами он резко развернулся и пошел прочь. Ярость и гнев душили его, он летел по коридорам, как ураган, сшибая каждого, кто попадался на пути. Он кипел, как река, вышедшая из берегов, он заставил себя покинуть ненавистный дворец, выйти на улицу и сесть в седло, он не дал себе вернуться и изрубить Баруша на куски.
Эронгу хватило одного взгляда, чтобы понять, в каком состоянии князь. Поэтому он поспешил подать ему стремя, дабы поскорее убраться из Ютвита, не поплатившись высокой головой.
Погоню Эронг заметил не сразу, а когда сказал о ней князю, тот не стал прятаться: вместо того чтобы свернуть в лес, укрыться, переждать, он натянул узду, поднял коня на дыбы и развернулся навстречу. В этот момент Вик Редмир был готов сразиться со всеми степняками и Охотниками, сколько их было в Долине. Эронг последовал за ним, хотя понимал, что так недалеко до беды: потеряв голову от ярости, можно потерять ее совсем. На их счастье Здарек, ожидавший Вика у южной дороги, вовремя пришел на помощь, а с ним были Рилг и Дарк.
— Ты что, совсем рехнулся?! — закричал на Вика Рилг, когда двое оставшихся в живых Охотника обратились в бегство. — Раньше времени в чертоги смерти захотел? Нас сюда привел прачи, и впервые в жизни я готов поблагодарить его за это!
— Я еду в Агронмор, — коротко ответил Вик Редмир. — Черный Король там и пусть начинает считать оставшиеся дни своего владычества. Я собираюсь разорвать его на части голыми руками. Моему терпению пришел конец.
— Это безумие, — обтирая Гуннхвар, Дарк покачал головой.
— Я никого не зову с собой, — резко ответил Вик. — Даже один я поеду туда.
И тронул поводья.
— Спорить с ним сейчас бесполезно, — сказал Рилг и повернулся к Здареку:
— На тебя вся надежда, следопыт. Разыщи Ринн Туарха и скажи ему, чтоб собирал людей и спешил к Агронмору. Ты сможешь найти его и сделаешь это быстро. Не то Вик Редмир, буйная голова, пойдет на штурм в одиночку.
Никому не надо было объяснять, что такое Агронмор и какая участь уготована попавшим в него. Степняки, придя в Долину, вознамерились поклоняться Суур, эльме Ветра, назвав ее владычицей степей, и служили новой вере очень усердно: не проходило дня, чтобы они не бросали на алтарь очередную посвященную ей жертву.
ГЛАВА 29
До Кибала оставалось всего ничего, а все-таки для старика и мальчика еще много. Белоухая везла их по очереди, но уж очень медленно. Все они уставали гораздо быстрее, чем закаленный в боях и походах Ковчень, которого Тим Брандив со всеобщего согласия дал им в сопровождение. Ковчень охранял их, добывал дичь на пропитание, ведал костром и ночлегом, и Дим во всем был ему помощником. Похоже, мальчик уже забыл о том, что он король, да ему никто и не напоминал об этом, хотя и Хьярги, и Ковчень обращались к нему с известной долей почтения. И хотя Дим не замечал, оба нервничали, ибо слишком велика была ответственность и слишком велика опасность, едва обретя короля, потерять его.
— Правда же, ты колдун? — спросил Дим Хьярги, когда они шли по сумеречному лесу к Синему озеру.
Старый Хьярги рассмеялся.
— Ты еще ребенок, но твой вопрос понятен, потому что иные взрослые ведут себя как дети и спрашивают о том же. Но сначала ответь мне: с чего это ты решил, будто я колдун?
Дим замялся, пытаясь облечь в слова свои догадки, а это оказалось непросто.
— Ну… я это сразу понял! Ты можешь появляться как бы ниоткуда и в любое время, ты весь такой… таинственный! Ты можешь видеть сквозь стены и на расстоянии, и у тебя есть посох!
— А посох-то тут причем?! — удивился Хьярги.
— Ну как же, — Дим почесал макушку. — Каждому колдуну полагается посох, чтобы им колдовать.
— Это посохом-то? — рассмеялся Хьярги. — Хожу я без него плохо, вот и все дела! Да наподдать могу, ежели драка!
— Да? — Дим покачал головой, старик его нисколько не убедил. — А один раз, — он перешел на шепот и выглядел при этом так серьезно, что Хьярги и Ковчень невольно улыбнулись, — один раз я заметил — случайно! — как ты растворяешься в воздухе!
— Ну, вот теперь ясно, — сказал Хьярги, выпутываясь из крепких петель вьюна. — Типичное заблуждение. То, что ты, Дим, называешь колдовством, я называю знанием. Любой при известном желании и старании может обладать им.
— И даже я?
— И даже ты. Я могу ходить по воде, потому что знаю, как сделать ее моим помощником, и использую это знание.
— Это, наверное, большой секрет?
— Это никакой не секрет, но, боюсь, люди никогда не узнают его, ведь для этого надо много, очень много трудиться, и обладающие знаниями так и останутся для них до скончания веков колдунами — непонятными, пугающими и опасными.
— Наверное, это к лучшему, — заметил Ковчень. — А то если все научатся растворяться в воздухе, что за жизнь настанет?
— Стойте! — вдруг сказал Дим. — Вы ничего не слышали? Треск вроде какой-то!
Несколько минут Ковчень слушал лес, потом отрицательно покачал головой.
— Хьярги?..
— Ничего.
И они пошли дальше и шли до самого вечера, и никто им не встретился, кроме волка-одиночки, да и тот перебежал дорогу и скрылся в зарослях.
