Елена Белова - Сердце феникса. На переломе.
Алекс сделал еще шаг.
Вадим захлебнулся этой болью…
Он отступил, невольно вытянув вперед руки — отбросить, оттолкнуть. Сжечь на месте его, источник боли. Его, Лешку. Убрать. Убрать… Он вытянул руки… и через секунду прижал их к сердцу, пытаясь хоть так прикрыться. Защититься…
— Стой!…
Алекс шел. Кажется… Глаза застлало слезами, и только силуэт Алекса, размытый, нечеткий… он приближался.
— Стой… не… — боль не дает дышать. Как он идет? Как он может? Ведь это же его чувства. Бывает ТАК больно? Как тогда, как тогда… Тогда, пятнадцать лет назад… Леш, я не хотел, не хотел, чтоб ты так…
"Я не хотел. Она сама виновата! Я…"
"Он убьет тебя" — поднялась из глубины ледяная волна. Колючая, черная.
«Нет» А в глазах темно и сердце почти останавливается.
"Убей! Опасно. Бей первым. Бей же!"
Алекс шел. Он совсем рядом.
"Не дай ему коснуться! Не дай ему коснуться меня!" — холодок уже рычит, уже царапается изнутри, пытаясь перехватить контроль над телом, — Убей!"
Кровь бьет по вискам молотом, из горла рвется хрип пополам с рычанием, а внутри у сердца жжет. Жжет, жжет и леденит, и каждый вдох — как кислота…
"Убей! Убей, убей сейчас же! Бей-бей-бей-бей!… Пусти, я сам!"
Рука дергается — поднять, раскрыть ладонь, ударить, сжечь… и останавливается. Нет. Не хочу. Не хочу. Пошел вон. Я не хочу!
Я не стану…
"Дурак, пусти!" — холодок визжит и рвется, как бешеный гепард, он буквально кромсает все, до чего может дотянуться… но Вадим не шевелится.
Леш рядом. Совсем. Совсем… И взгляд — глаза в глаза. Долгий взгляд, в целую секунду. За окном — целый клубки из молний, из-за грома не слышно как сыплются стекла…
Он смотрит. Долго. Целый вдох можно сделать.
А потом БЕРЕТ ЗА РУКУ.
И мир взорвался. Соскользнул. Изменился…
А над землей шел прохладный дождь, звонкий и легкий. Серебряные капли осыпали крыши, плясали на асфальте улиц, впитывались в землю, чтобы взрасти потом снова, с травой и цветами… невесомо скользили по коже людей. А вместе с дождем по улицам стлался туман. Дышал прохладой. Вился у ног… Прокрадывался в вентиляцию.
И останавливается, расходится, не доходя до Арены Службы Развлечений, компания "новой знати". Многообещающие планы — поразвлечься, купив пару-тройку гладиаторов, — вдруг перестали казаться привлекательными. Настроение ушло. И очень захотелось побыть в одиночестве…
Идет дождь.
И успокаивается громко ссорящаяся семейная пара в Милане. И в Лионе. И в Сочи… Не будет сегодня в Далласе предсказанного ясновидцем убийства из ревности.
Клубится туман…
И в маленькой спальне, заклеенной фотографиями Повелителя, плачет во сне Алиса Серафимова. Ей кажется, что на груди сидит что-то черное. Гадкая черная тварь со скользкими щупальцами сидит и шепчет гадости. Про маму и папу, про соседей, которые прятали своего сына, про то, что она, Алиса, посадила кого-то в тюрьму…
И эта тварь вылезла из ее груди.
Уходи. Уходи, я не хочу такое слышать. Это неправда, я не такая. Пожалуйста. мамочка, прогони ее… Я ведь не злая. Я не злая, я больше не хочу…
Кружит над городом среброволосый сильф. Вьются серо-синие тучи, все набухая и набухая водой…
И Георгия Стефанидес, директор государственной станции переливания крови, приглашенная гостья телешоу "Герой дня", глубоко вдохнув ароматизированный воздух, вдруг перестает улыбаться. Она молчит и смотрит в стену, не видя ни приветливой ведущей, ни «кристалл-органайзера» с цифрами и заметками, ни рекламных картинок. А когда ей наконец предоставляют слово, то вместо увлекательного рассказа о прелестях покупного волшебства, хрипловатый голос вдруг начинает говорить о «пробирках» — как неофициально называют сотрудники станции бесправных магов — источников крови. Как держат их под гипнозом, чтобы не вырвались, как они гуляют — на цепочках, прикрепленных к стальному кругу. И зрители в студии слушают, забывая про заказанные хлопки и приклеенные улыбки…
Неслышно и незаметно растекается по белым трубам бесцветная примесь…
На роскошной постели мечется серый пришелец из мира Дайомос, советник протектората Азия-3 Марги-Раа. Кровать могла бы вместить два десятка тел, но он был на ней один. За плотно закрытыми дверями ждали вызова охранники внутренних покоев и прислуга. Нервно прикипел взглядами к часам персонал обоих гаремов, верхнего и «расходного». Позовет ли хозяин? Кого?
Но хозяин никого не зовет. Он вообще не двигается — только пальцы подрагивают. Красноватые глаза кажутся черными из-за сильно расширенных зрачков. Неподвижное тело распласталось по постели, и рука бессильно замерла в нескольких сантиметрах от пульта вызова. В доме тихо, очень тихо, он сам установил звукоизоляцию на сегодня, везде тихо… и его хрипа никто не услышит.
Быстро, бесшумно, отлаженно разносят грузы телепорт-платформы. И вместе с ящиками и коробками прибывает еще кое-что. Оседает на руках и одежде, разносится по воздуху ветром.
И очень тихо сегодня в злачном местечке для оборотней "Клыки во тьме". Вервольфов одолевает странно мирное настроение, никому не хочется погонять «оленей», и даже на официантках ни царапинки.
Многих, очень многих этим вечером накрыла необычная волна покоя и расслабленности. Или наоборот, появлялись признаки нездоровья: болезненные судороги, странный кашель, головные боли. Ничего страшного, просто захотелось лечь и отдохнуть.
Почему-то заснули раньше времени вампиры — еще до полуночи все вдруг ощутили непривычную слабость, сонливость. И поспешили найти место для сна, порой даже не отпросившись с работы.
Не понимая, застыла у постели дочери Кристалл, мать дознавательницы Дианы Райс. Девушка металась в бреду, то не узнавая мать, то прося прощения.
Почуяв неладное, встревожились и попытались спуститься на Уровни местные демоны. Но успели не все…
Напряженно ждало условленного момента подполье. Марк и Линдэ, Этьен и Максим, Богуслав и дочь Виктора… В Огнеграде заканчивал приготовления «гарем» Марианны. Передав дочь Хранительнице, торопились на место сбора феникс Белла и ее муж. Считая секунды, рука об руку застыли у медиа-шара Анжелика и Ян. Неслышными тенями кружили в небе сильфы…
Сыпал и сыпал, не останавливаясь, очистительный дождь.
Планета засыпала… чтобы проснуться иной.
Ничего этого феникс не видит. И не знает, что с этой минуты мир изменился…
Пока не знает.
