Елена Костромина - Трафарет вечности
Кузя в этот момент разжег огонь в печи под перегонным кубом, зажег огонь под жаровней, налил из большой бутыли прозрачную жидкость в две большие чаши, и поставил их на стол.
— Будем делать сразу оба, — сказал Кузя.
— Да мне-то, хоть три… — пожал плечами Федор, — Я очень посредственный фармацевт.
— Ха, а я вообще не фармацевт. Я — палеонтолог, ты помнишь?
Федор, сосредоточено растирая траву в ступке, укорил своего молодого друга:
— Кузя, ты зря к словам придираешься… Ты в своей жизни сколько зелий сотворил? А я только в мединституте препараты составлял.
— А… дома?
— А придворные алхимики на что? Вот уж чему меня не учили, так это алхимии. К счастью… Ладно, в пыль, это как?
— Никогда не убирался? Пыль не видел?
— Остряк. Может, это аллегория какая.
— Я этих аллегорий от тебя столько натерпелся! Каждое второе слово — аллегория. Так, теперь слушай, тут инструкция, когда будем делать, нужно молчать, аки пни. Ни звука. Я себе рот всегда завязываю.
— А мне так кляп надо вставить. Я обязательно что-нибудь скажу.
— Прочти еще раз, полную расшифровку на человеческий язык…
— А за каким хреном я шалфей в пыль перетираю? — возмутился Федор, — Там же про него ни слова?
— А пыль с безоарового камня чем собирать будем?
— Пылью шалфея?
— Именно. Это был первый рецепт. Теперь второй.
— Тот, что черт-те с чем?
— Именно, — согласился Кузьма, — Читай.
Федор кивнул, пробегая глазами документ. Кузьма вполголоса бубнил рецепт по своему экземпляру.
— Как только отвар станет черного цвета влить в настой семнадцать капель, — тут Кузя запнулся, — крови сироты потерявшего мать и не знавшего отца, и добавить сок из нашинкованных листьев вербены, — некоторое время Кузьма тоже читал молча, — Если зелье станет прозрачным, то все получилось как надо.
— Если нет, пропали ингредиенты? — оптимистически спросил Федор.
— Именно. Поэтому я и разделил на пятьдесят частей каждый ингредиент. Хоть раз да получится.
— Хм… Мудрый ты…
— Предусмотрительный, — поправил друга Кузьма. Так. Теперь начинаем работу. Руки бережем, как только тебе что-то не нравится, окунаешь их в эту воду. Она поможет. Вот повязка — завязать рот.
Кузьма показал на две ленты, лежащие на краю стола.
— Вообще-то должно получиться, — подбодрил друга Кузьма. Сознание того, что он хоть что-то делает лучше, чем Федор, наполнило его какой-то собственной значимостью, — Здесь нет сложной палегинезии…
— Ты слова-то поцензурнее выбирай? Я вообще терминов не помню. Это же когда было… Последний раз меня пытались чему-то научить лет пятьсот назад…
Кузя хихикнул:
— И?
— Пожар потушили, — ответил Федор, помолчав добавил, — Через три дня.
— Врешь ведь! — захохотал Кузьма.
— Да нет… Ну, может, через два… Но день горело синим пламенем и тушить начать не было никакой возможности. Хорошо, хоть на отшибе все это стояло.
— И?
— Мамы в тот момент не было, к ее приезду уже построили новую башню, а алхимику я новый дом подарил в городе, так что она меня даже похвалила за то, как я хорошо о замке и подданных забочусь. Кстати да, хорошая лаборатория получилась, там новые разные штуки я поставил. Все алхимики придворные в экстазе были. Но это все так… мелочи. Ты мне объяснишь, что за слово ты вымолвил?
— Обязательно, — кивнул Кузьма, — Палингенезия — алхимический термин, означает созидание души эликсира.
— Так что нам повезло, не придется еще и душу созидать?
— Да, — кивнул Кузя, не совсем понимая, куда клонит друг.
— Я разочарован. У нас будут бездуховные эликсиры…
— Да, кляп реально необходим, — вздохнул Кузьма, — Значит так. Пыль получилась?
— Вот, смотри.
— Годится, — кивнул ведьмак, — Смотри — вот ступка для размельчения рога тритона. Когда начнем действовать — будешь его толочь. Ясно?
— Ясно! — после этого слова они взяли широкие плотные ленты и завязали друг другу рты.
Кузя, взяв безоаровый камень, положил его в центр куска черного полотна. Посыпав его порошком шалфея, тонкой кисточкой начал совершать осторожные круговые движения. При этом от камня начала подниматься струйка пыли и под "командованием" кисточки падать на весы. Маленький водоворот пыли становился все слабее, но Кузя подсыпал еще порошкового шалфея, и поток вновь усилился.
Федор в это время сложной многочленной ступкой растирал в пыль рог тритона. Когда результат его удовлетворил, он протянул ступку Кузе. Тот отрицательно замотал головой — мельче! Федор продолжил перетирать пыль.
Кузя аккуратно пересыпал с весов в специальную чашу пыль безоарового камня, добавляя в нее несколько крупинок из колбы, стоящей на столе. Посмотрев на Федора, сделал ему знак — давай! Федор протянул ему ступку — Кузя взял рог тритона и тонкой струйкой насыпал в чашку. Вспыхнуло жаркое пламя, и Кузя, тут же, накрыл чашу крышкой.
Они работали в течении нескольких часов, общаясь только знаками. Первый эликсир оказался готов довольно быстро, Федор укутал его и поставил в специальный горшок, что бы тот томился.
Затем они, перейдя к печи, начали варить ингредиенты, необходимые для второго эликсира. Несколько раз у них ничего не выходило, эликсир прозрачным делаться не желал. Удалось это только с шестой попытки.
Они посмотрели друг на друга, усталые, но довольные и сняли повязки.
— Ох! Кажется… — Федор сладко потянулся.
— Это точно! — согласился Кузьма, — Пошли обедать.
— Ужинать, — Федор указал на окно.
За окном уже сгустились сумерки.
— Обедать и ужинать.
— И в душ!
— Вот те раз! А сауна на что?
— Да! Забываю, что у тебя люкс!
— Вот именно! — приосанился Кузьма.
По дороге на кухню Федор включил мобильный. Тут же раздался звонок.
— Слушаю.
— Федор Михайлович! — раздался голос Лидии Алексеевны, старшей медсестры отделения, где сейчас лежал Леня, — Это из реанимации. Спиридонова решено отключать. Завтра с утра. Вы просили предупредить, если что…
— Спасибо, Лидочка… Я… решу…
Закрыв телефон, трясущимися руками попытался засунуть его в карман. Получалось плохо.
— Что случилось? — Кузя тревожно посмотрел на друга.
— Леньку отключают завтра с утра… — Федор закрыл глаза.
— До утра не остынет… — задумчиво ответил Кузя.
— Ты с ума сошел? Черт знает, что мы сотворили, а ты хочешь это попробовать на Лене? — Федор возмущенно уставился на друга.
— Ты думаешь, может быть значительно хуже? — резко спросил Кузя.
