Эльдар Сафин - Рыжие псы войны
Но как только его бросили перед ханом, облаченным в доспех из вороненой стали, Верде ухватился за ногу ближайшего всадника и, сжав ее со всей силы, рывком поднял себя. А в следующий момент он толкнул ногу, которую только что тянул вверх, и всадник вывалился из седла.
Дайрут запрыгнул в седло так, что жеребец даже не шелохнулся.
Вокруг хана находилось почти двадцать человек, всадников и пеших, и каждый из них был отменным воином.
— Ты нравишься мне, Дайрут, — тихо сказал Разужа. — Но ты взял себе слишком много власти, и если останешься жив, то выиграешь эту битву.
— Позволь мне сразиться с тобой, — предложил темник. — Один на один. И тот, кто выиграет, заберет все.
Разужа расхохотался.
— Сними наручи, убей себя сам, — предложил хан. — И я похороню тебя с почестями, достойными моего сына. Твои люди распространили подобный слух, и я пока что не опровергал его.
Дайрут сидел на коне, оба его меча остались где-то позади, вывалились из ладоней. Из оружия остался только тонкий стилет, которым хорошо добивать поверженного врага, но трудно использовать против отлично обученных опытных воинов.
— Ты нравишься мне, Дайрут, но ты опасен, как бешеный пес. Ты загрыз кормившего тебя Вадыя, ты встал против доверившегося тебе хана. А сейчас, когда победа была уже у тебя в руках, ты бросился сюда, чтобы попытаться напоследок укусить руку, которая тебя кормила.
Разужа обнажил мифрильный клинок и добавил:
— Мои верные воины, надо отрубить ему руки, никакие другие раны не дадут ему честно умереть.
А в следующее мгновение Дайрут отвел руку назад и с силой, удесятеренной наручами, сжал толстую конскую кожу на крупе.
Возмущенный жеребец пронзительно взвизгнул и рванул вперед, сбивая копытами Разужу. В прыжке, выгнувшись подобно уличному гимнасту, Дайрут выхватил из ослабевшей руки хана драгоценный клинок и даже смог приземлиться на ноги, но вес доспехов подвел его, и он упал.
Перекатившись и не обращая внимания на удары, поднялся и вступил в схватку.
Воины, с которыми ему пришлось драться, были опытными и сильными, кроме того, они не раз сражались вместе и понимали друг друга без слов — уже через несколько мгновений Дайрут получил несколько порезов и чувствительных ударов.
А затем ему до кости прорубили руку выше левого наруча.
За это время он смог ранить только пару врагов.
Кровь из порезов на лбу застилала глаза, Дайрут в ярости крутился на месте, размахивая мечом и чувствуя, что на этот раз действительно заигрался. Хан Разужа без сознания лежал на земле, но прорваться к нему не было ни единого шанса, ни свободного мгновения.
В голове складывались во фразы слова предсмертного проклятия, которое, усилившись наручами, наверняка попадет в цель и позволит дотянуться до убийц даже из могилы.
Один меч прошел через крепление вогнутой кирасы и вонзился в спину Дайрута. Другой проскользнул под кольчужной юбкой и взрезал бедро. Слабеющий темник почувствовал, как кто-то оттягивает его руки в стороны, чтобы отрубить их вместе с наручами, а еще кто-то торопливо тыкает кинжалом в коль нужный воротник, ища там слабое место.
— Чтоб вам… — прохрипел он и потерял сознание от страшного удара.
— Знаешь, чем отличается герой от дурака? — спросил кто-то над ним.
Дайрут пару мгновений назад открыл глаза, но пока еще не мог сообразить, кто он и что вокруг происходит. По небу очень низко плыли серые тучи, рядом кто-то в голос стонал, вдалеке орали какие-то нелюди, судя по хриплости и раскатистости, гномы.
— Чем? — прохрипел Дайрут.
Ему было больно дышать, больно говорить, все тело ломало какой-то странной судорогой. Кроме того, он не мог повернуть голову, чтобы понять, кто с ним разговаривает.
— Герои все рассчитывают, а дуракам везет.
Тут Дайрут признал голос — это был Ритан, только уставший и какой-то размякший, что ли.
Никогда раньше его не тянуло на отвлеченные размышления вслух, а тут вдруг прорвало.
— И вот тут я даже не знаю, кем тебя считать после всего, — продолжил Ритан задумчиво. — С одной стороны, ты послал ко мне Пса с приказом, и я успел в самый последний момент, когда тебе уже голову отрубили, но с левой рукой возиться еще не перестали. С другой — только полный идиот полезет против Разужи, зная, что у него рядом — два десятка лучших воинов мира, да и сам хан немалого стоит. Я сюда прорвался с сотней, пока тебя отбили — три десятка потеряли. А было бы нас полсотни, могли бы и полечь тут все.
— Много наших погибло? — спросил Дайрут.
Горло болело уже не так сильно, в глазах окончательно прояснилось, но вставать было пока еще страшно.
— Кто ж тебе скажет? Еще не считали. Но на одного нашего — трое ихних валяется, — сообщил Ритан. — Когда тебя отбили, мой десятник взял первую попавшуюся голову, поднял ее и заорал, что Разужа мертв… Битва понемногу прекратилась, воины хана отступили. К ним, кстати, еще тумен подошел — их опять в три раза больше, чем нас. Половинчиков наших орки посекли почти всех… Некому было заметить, что их прикрыть надо, они в ближнем бою слабоваты, а против орков вообще не бойцы.
Дайрут наконец встал.
Битва и впрямь закончилась — по полю боя ходили его воины и снимали с трупов доспехи, подбирали оружие, иногда кого-то добивали, где-то вдали маг лечил истошно оравшего бойца.
— Сражение не должно продолжиться, — сказал Дайрут. — Разужа мертв. Он не опроверг того, что я — его сын. Посылай Псов к остальным темникам, скажи, что я собираю урултай и готов смириться с любым их решением.
— А если они скажут, что ты не сын Разужи? — удивился Ритан.
— Я собираю — значит, у меня в ставке. Пустим нужные слухи, ты лично расскажешь, как приставлял мою голову к телу… Они не решатся сказать слово поперек моего.
Дни после сражения оказались еще более тяжелыми, чем сама битва.
Спешно собранный урултай, неполный и не такой представительный, как мечталось Дайруту, вынужден был сам искать причину сделать его ханом. Кира Верде закрыли в отдельной юрте и придумывали, как объяснить то, что у мятежного темника два отца.
Умнейшие степняки два дня выдумывали повод, что позволил бы Дайруту стать законным повелителем Орды.
И решение нашлось — постановили, что Разужа заронил семя в мать Дайрута, а Киру Верде явилось во сне божество и потребовало, чтобы он взял в жены мать будущего героя.
Когда это сообщили Киру, он согласился — именно так все и было.
Идти против самозваного хана и идти против героя, отмеченного богами и захватившего трон своего отца в честном бою, — совершенно разные вещи, и на второе отважится лишь безумец.
