Роберт Говард - Василий Головачёв представляет: Золотой Век фантастики
С палубы донесся голос Иваин:
— Каллус!
Начальник надсмотрщиков поклонился ей:
— Да, Ваше Высочество!
— Отхлестай их так, чтоб они помнили: они только рабы и пусть не воображают себя людьми!
Ее гневный взор остановился на Карсе.
— Что касается этого… Он новенький, не так ли?
— Да, Ваше Высочество.
— Так проучи его, — сказала она.
И они проучили его. Каллус и надсмотрщик занимались обучением вместе. Карс спрятал голову в, ладони и терпел. Бокхаз вскрикивал от боли, когда кнут случайно задевал его. Карс видел, как темные полосы крови сползали на пол с его плеч и пятнали палубу. Кипящая ненависть охладевала в нем и превращалась в ледяное железо, которое бичами ковали два «кузнеца». Наконец они остановились. Карс поднял голову. Это было нелегко, но он упрямо поднял голову. Он взглянул прямо в прекрасные глаза Иваин.
— Хороший ли урок ты получил, раб? — спросила она.
Прошло несколько секунд, прежде чем он смог ответить ей. Ему было уже безразлично, будет ли он жить или сейчас умрет. Вся вселенная сконцентрировалась для него в этой женщине, которая стояла, возвышаясь над ним, такая самоуверенная, такая недоступная.
— Спустись сюда и сама обучи меня, если сможешь, — ответил он резко и назвал ее словом, от которого покраснели бы и грубые просоленные моряки из Нижнего порта Джеккары.
На мгновение все окаменели и не могли вымолвить ни слова. Карс увидел, как побледнело ее лицо, — и засмеялся. Жуткий смех, похожий больше на кашель, раздался в полной тишине.
Скилд выхватил шпагу и прыгнул вниз, в яму, к гребцам. Клинок сверкнул в свете факела. Карс понял, что это смерть. И он ждал удара, но удара все не было, и он не сразу сообразил, что Иваин приказала Скилду не убивать его. Скилд остановился в недоумении и растерянности.
— Но, Ваше Высочество…
— Иди сюда, — сказала она, и Карс увидел, что она внимательно смотрит на шпагу в руке Скилда. На шпагу Рианона.
Скилд поднялся к Иваин, его лицо было несколько испуганным.
— Дай мне ее, — сказала Иваин.
Скилд растерялся, не понимая, о чем она говорит.
— Шпагу, дурак, — повторила она.
Он вложил шпагу в ее руки, и она стала изучающе вглядываться в мастерскую работу неведомого оружейника, в одинокий дымчатый камень на рукояти, в символы на клинке.
— Где ты нашел ее, Скилд?
— Я… — Он замялся, не зная, как признаться в мародерстве, и рука его инстинктивно нащупала украденный воротник.
Иваин сказала сухо, словно хлестнула его по лицу.
— Меня не интересуют твои воровские привычки. Где ты ее нашел?
Он указал рукой на Карса и Бокхаза.
— У них, Ваше Величество. Когда я арестовал этих бродяг…
Она кивнула:
— Доставь их в мою каюту.
И исчезла за дверью башенки.
Скилд, совершенно потерянный, с несчастным лицом, повернулся, чтобы выполнить ее приказ.
Бокхаз простонал:
— О, милосердные боги! Это конец! — Он наклонился к Карсу и быстро зашептал в его ухо: — Лги, как ты никогда раньше не лгал! Если они дознаются, что тебе известен секрет гробницы Рианона, дхувиане вырвут его у тебя под пыткой!
Карс промолчал. Он боялся потерять сознание. Скилд велел принести вина, и оно было доставлено в одну минуту. Он дал Карсу выпить немного и снял с него и Бокхаза цепи. Вино и свежий ветер немного оживили Карса. Скилд втолкнул их обоих в каюту Иваин, а сам встал на страже.
Иваин сидела перед большим столом, украшенным богатой резьбой. На столе лежала, поблескивая, шпага Рианона. В дальнем углу каюты имелась небольшая дверца, ведущая в другую, меньшую по размерам каюту. Карс заметил, что эта дверца слегка приоткрылась. Оттуда не проникало никакого света, но у него появилось такое чувство, словно кто-то или что-то притаилось за ней, слушая каждое слово. Это чувство заставило его вспомнить, что говорил Джаксарт о Нараме и Шаллах. В каюте стоял неприятный сладковато-удушливый запах, почти незаметный, сухой и отвратительный. Похоже, он проникал именно из маленькой комнатки. И запах этот (странно, но это было так) был ненавистен Карсу. Он подумал: интересного же любовника прячет Иваин в маленькой каюте.
Иваин отвлекла его от этих мыслей. Ее взгляд словно пронзил его, и он подумал, что никогда еще не видел таких глаз. Она обратилась к Скилду:
— Расскажи мне все.
Запинаясь, он поведал ей, каким образом шпага попала к нему. Иваин обернулась к Бокхазу.
— А ты, толстяк! Как же ты заполучил эту шпагу?
Лицо Бокхаза выражало полнейшую невинность.
— Как я еще мог ее получить? Я же не воин. У него были воротник и драгоценный пояс, госпожа. Вы сможете убедиться, что они весьма дорого стоят.
Ее лицо ничего не выражало, так что трудно было понять, поверила она ему или нет.
Иваин повернулась к Карсу.
— Тогда шпага принадлежит тебе, так?
— Да.
— Где ты нашел ее?
— Я купил ее у торговца.
— Где?
— В северной стране, за Шаном.
Иваин улыбнулась.
— Ты лжешь.
Карс сказал устало:
— Я честно получил это оружие. (В какой-то степени это было правдой.) И мне наплевать, веришь ты мне или нет.
Приоткрытая дверь притягивала Карса. Он хотел бы распахнуть ее и посмотреть на того, кто стоит в темноте, наблюдая и слушая. Он хотел бы увидеть, откуда сочится этот ненавистный ему запах. Как будто он знал, что там, за дверью.
Не в силах больше сдерживать себя, Скилд спросил:
— Прошу прощения, Ваше Высочество! Но почему так много шума из-за обыкновенной шпаги?
— Ты хороший солдат, Скилд, — задумчиво проговорила Иваин, — но иногда ты бываешь просто глуп. Чистил ли ты этот клинок?
— Разумеется. И он, кстати, был в ужасном состоянии. — Он с отвращением кивнул на Карса. — Он выглядел так, словно его не касались много лет.
Иваин протянула руку и тронула украшенную драгоценным камнем рукоять. Карс увидел, что рука ее дрожала. Она сказала мягко:
— Ты прав, Скилд. Ее действительно не касались много лет. С тех пор как Рианон, который сделал эту шпагу, был заточен в гробнице и обречен на страдания за свои прегрешения.
Лицо Скилда побелело, нижняя челюсть у него отвисла, и после долгого молчания он с трудом вымолвил одно-единственное слово:
— Рианон!
Глава 8
Ужас в темноте
Взгляд Иваин остановился на Карсе.
— Он знает секрет гробницы, Скилд. Он знает его, иначе у него не было бы этой шпаги.
Она задержала дыхание и заговорила снова, ее слова звучали глухо, как будто она произносила их машинально, про себя:
