Лис Арден - Алмаз темной крови. Дудочки Судного дня
Они крепко обнялись, отец, выше их вдвое, без труда обнял их обеих, стиснул, похлопал Вишу по спине.
— Наведите там порядок.
— Да уж… — Мэй Вельда поспешно вытерла щеки. — Твои вещи уже во флюге, я все собрала. Уху там же, ждет тебя. В добрый путь, дочка.
Когда Одайн остался далеко позади, Виша спросила:
— Может, ты все же расскажешь, что нас ждет? Понимаю, что война… но какая? Эльфы собрали все свои силы и собираются напасть на Нильгау?
— Ну почему же только эльфы?.. — Тойво, лежащий на все таком же неприлично-роскошном ложе шаммахита, повернул голову. — Все брохусы. Немногие из людей — их попросту немного. И я… — и засмеялся.
— А… а как же Лес? — поинтересовалась Виша. — Хоть кто-то услышал Калима?
— Услышали. Многие. Не мусорники, конечно. И не те, кто слишком рядом с двойником. Только понимаешь, те, кто услышал… они же вспомнили, что дети Калима — мирные существа, и заставлять их сражаться мой брат не станет. Поэтому они пропустят нас — но не более.
— Хороша помощь… — разочарованно протянул шаммахит.
— И без них обойдемся, — отмахнулся Тойво. — Нам только до храма добраться… Все города отдали нам все свои моргенштерны. Надеюсь, хватит.
Города отдали не только моргенштерны — и флюги тоже, все, что были. А воздушный флот эльфов оказался гораздо большим, чем думали все остальные расы. Поэтому все, кто пожелал принять участие в решении судеб мира, разместились если не с комфортом, то в общем без мучений.
Виша впервые в жизни видела регулярное войско Лис-Арден и не знала, то ли ей ужасаться, то ли восхищаться. Накануне вылета она встретилась с Вильмой Эредиа.
— Личный сопровождающий бога… — протянула она, явна дразня Вишу. — И как оно тебе?
— Не знаю пока. Вообще-то меня в приказном порядке посадили к альх-Хазреду и не велели высовываться.
— Разумно. Шаммахит и сам удерет, если что, и тебя вынесет. Хочешь, посмотрим мой сад?
Виша вытаращила глаза.
— Пойдем, не бойся. Там уже давно побывал Калима, так что я прощена, а они — живы.
Сад Вильмы Эредиа оказался невелик, но вполне уютен. В нем не осталось ни следа тех прежних, жутких эманаций боли и ужаса; только тишина и покой.
— Я попрощаюсь с ними, хорошо? — И Вильма пошла вдоль дорожки, негромко разговаривая, иногда прикасаясь к стволу или цветку. Виша стояла в стороне… ей тоже было, что вспомнить об этом доме.
— Нам пора.
— Вильма… — Виша впервые назвала профессора Эредиа по имени.
— Что? — впервые улыбнулась ей в ответ эльфка.
— Зачем я ему здесь?
— Кто знает… Но свои сердца боги предпочитают держать поближе к себе.
Потом Виша вспоминала дорогу, первые стычки с мусорными пустошами, а на границе с Нильгау — и с Лесом. Вспоминала дожди дефолиантов, огненные облака, десанты аспидов. И она очень отчетливо помнила, как увидела вершины храма Калима — вернее, его узурпатора. Над зеленым рваным бархатом джунглей высились остроконечные, изогнутые, переплетенные в неестественных пропорциях купола, галереи, оплетенные шипастыми лианами… и не было во всем этом красоты, нежности, да и мощи почему-то особой не чувствовалось. Словом, всего того, что способно вызвать созерцание обильно цветущей розы, невесомого цветка липы или корабельной сосны, пронзившей небо, — ничего подобного не было здесь. Будто текли в телах здешних растений не соки, а яды, и хотели они чего-то не своего, а навязанного, но настолько давно и искусно, что это чуждое уже стало частью их, болезненной, бестолковой, но частью — от которой так просто не избавишься.
Моргенштерн, в котором находились оба божественных брата, сел совсем рядом с храмом — прятаться было негде, лес на лиги вокруг был заменен на поля ядовитых трав, аконита, болиголова и сотен подобных, да и незачем было прятаться. Углежоги в полчаса освободили дорогу для небольшой процессии, прошедшей до половины дымящегося поля.
Виша, покинувшая моргенштерн под защитой своих старых знакомых, вновь надевших форму аспидов, стояла где-то посередине процессии, держа свою ношу обеими руками. Она была одета в свой старый, потрепанный комбинезон собирателя — Калима сказал ей, что она должна гордиться этой одеждой.
— Ибо сколько же надо было отваги такой маленькой птичке, чтобы залетать так глубоко к моим больным детям… — он улыбнулся Више, снял у себя с груди расцветший там цветок, похожий на крупный камень в ожерелье, и приложил ей к волосам. Цветок мгновенно оплел стеблем вишино ухо и замер у нее на виске.
— Это амариллис?
Калима только наклонил голову в ответ.
И вот они стояли — Калима и Гираш, эльфы, орки, люди… как в старой сказке, картинки к которым я так любила рассматривать в книгах Джесхета, мелькнуло в голове у Виши. Долго ждать не пришлось. Не открывались ворота, не рушились стены… всего только непомерно огромный дуб, весь оплетенный омелой, росший недалеко от храма, наклонился и протянул в их сторону одну из ветвей. Она все тянулась, бесконечная, как змеи Нильгау, пока не донесла до них того, кто сидел на ней. А он сидел так спокойно, поигрывая тростниковой дудочкой, покачивая босой ногой в воздухе.
Когда он встал перед своими так долго жданными гостями, они увидели… Калима. Тот же рост, та же красота… только волосы его были почти сплошь седыми, глаза горели желтыми голодными огнями, и даже Виша видела морщины на лице узурпатора.
— Добро пожаловать, — и он поднес к губам флейту.
Происходившее дальше Виша помнила плохо, впрочем, как всегда, когда ее накрывало событиями и страхом. Когда отзвучала первая мелодия, она выглянула из-под рук Иво — впереди стоял Гираш, похоже, даже не обративший внимания на первую атаку, Калима окружали живым кольцом аспиды и углежоги. Узурпатор издевательски развел руками — мол, извините, разочаровал, — и вновь заиграл. Играл он бесподобно, стоило признать, и силы, вызываемые им, заслуживали уважения. И когда ему удалось задеть Калима — вырвавшиеся из-под земли корни попытались добраться до бога — Гираш решил, что довольно игр. «Мы пришли убить его» — услышала его менто Виша. «Смерть заждалась его. Поможем ей».
И в этот миг оба аспида, Иво и Ика, подхватили Вишу на руки, потом усадили ее себе на плечи. А она сбросила защитную скорлупу со своей драгоценной ноши; и, сама того не понимая, жестом Нимы — той, что стояла в иремской храме, взяла поющий кристалл, держа его на уровне груди. В кристалл ударили молнии, чистый, первозданный огонь, посланный Гирашем — и вернулись в его раскаленные руки, чтобы из них ударить узурпатора. Перед такой силой устоять не мог никто.
