Леонард Карпентер - Конан и осквернители праха
Когда солнце начало проникать на городские улицы, все по-прежнему оставалось спокойно. Те, кто пытался заснуть, оставляли свои попытки и отправлялись бродить, неизбежно попадая в конце концов на торговую площадь. Там встречались и беседовали знакомые, находили друг друга и радовались члены семей, уже не чаявшие увидеться после кромешной ночи. Все обсуждали похороны царя, битву, ужасы и чудеса, случившиеся накануне.
Те, кто минувшим вечером оказался вблизи (но, конечно, на безопасном удалении!) от входа в пирамиду, рассказывали, как через порог усыпальницы хлынул неудержимый поток и как этот поток унес с собой в бездну и неистовую царицу Нитокар, и стражу, и всех ее слуг. И о том, как ненасытная глотка могилы чуть позже втянула огромные носилки вместе с царем Ибнизабом, – если, конечно, развалившаяся в паланкине тучная фигура в самом деле была таковым. К худу или к добру стряслось все происшедшее, никто не отваживался судить, но история гуляла из уст в уста. Люди тысячекратно рассказывали ее друг другу, и, как водится, каждый раз она обрастала все новыми подробностями.
Неподалеку от главной улицы находилась лавочка торговца тканями, подвергшаяся разграблению во время беспорядков. Когда как следует рассвело, в глубине разгромленного помещения открылась прочная дубовая дверь и наружу выглянула скуластая физиономия, обрамленная спутанной гривой черных волос. Синие глаза бдительно обежали пустую лавку.
Потом дверь распахнулась шире, и через порог шагнул рослый, мускулистый, голый по пояс северянин. Ему пришлось низко пригнуться в дверях, чтобы не зацепить головой притолоку. За ним выскользнула гибкая девушка. Косые лучи пыльного света играли в самоцветной диадеме на ее волосах. Она где-то разыскала кусок бледно-голубой ткани и укрепила его на себе с помощью булавок, изобразив подобие платья. Она опасливо держалась за руку северянина, и то, как она это делала, говорило о большой близости между ними.
– Конан, мне... мне ужасно не хочется возвращаться во дворец! – проговорила она и покраснела, вспомнив о чем-то. – Там до того скучно!.. То есть последнее время, конечно, зевать было некогда. Но обычно только и приходится, что следить за налогами и издавать бесконечные указы, да еще придворные – каждый на себя одеяло тянет... – Нежные руки обхватили Конана поперек тела. – Честное слово, я бы лучше с тобой тут осталась...
– И я бы не отказался, девочка моя, – сказал киммериец. Притянув к себе царевну, он поднял ее лицо к своему и со вкусом поцеловал, потом отпустил. – Однако пора нам двигаться. Надо тебе прибирать Абеддрах под каблучок, и, право же, ты с ним не скоро соскучишься!
И, раздвигая поломанную и перевернутую мебель, Конан стал пробираться в сторону выхода.
– Ты в самом деле думаешь, будто у меня что-то получится?.. – спросила Эфрит, по-прежнему не выпуская его руки.
– Конечно, получится. Ты еще вчера могла бы взять вожжи. Но эти глупцы, готовые чуть что наделать в штаны, едва не отправили тебя на погибель! Вчерашняя ночь отчетливо показала, какого доверия они заслуживают! – И Конан поправил у бедра украденный меч. – Будем надеяться, что за ночь разные партии успели устаканиться и определиться. Увидишь, все они будут теперь искать твоего расположения! – Приостановившись, он покосился на царевну. – Ну и, конечно, далеко не все будут желать тебе добра. Что до меня, то я жизнью отвечаю за твою безопасность, пока ты не доберешься к надежным союзникам. А дальше смотри сама!
– А дальше, – Эфрит потерлась шелковистой щекой о его плечо, – дальше для тебя непременно найдется местечко у меня при дворе...
– Посмотрим, – проворчал киммериец. Оглядев переулок сквозь проем выбитой двери, он вышел наружу и вывел за собою царевну. – Не будем говорить «гоп»... Давай сперва чин чином поставим тебя перед вельможами...
Пока они шли по улицам, величавая походка и сверкающая корона царевны, естественно, привлекали взгляды и вызывали ахи и охи. Но никто не пытался задерживать Эфрит или угрожать ей (чего Конан втайне боялся). Наоборот, люди почтительно расступались. Ну, а Эфрит шла теперь рядом с ним так, как полагается знатной даме с телохранителем: под руку, чуть касаясь пальцами его локтя. Так, чтобы в случае чего не помешать ему схватиться за меч.
Абеддрахцы увязывались следом за ними, и, когда они вступили на торговую площадь, Конан оглянулся и с некоторым удивлением убедился, что дружелюбно настроенная толпа запрудила, оказывается, всю улицу у них за спиной.
На площади при виде Эфрит началось небольшое столпотворение, и Конан, насторожившись, постарался как можно скорее провести царевну сквозь толчею. Но потом, услышав знакомые голоса, обернулся и с радостью увидел спешивших к ним Исайаба и Азрафеля.
– Привет вам, негодяи! Вот вы-то мне и нужны! – откликнулся киммериец.
Не выпуская ладошки Эфрит, он пожал руки друзьям и от души похлопал их по спинам. Потом, помрачнев, сказал:
– Но вот Осгар...
– Мы знаем, Конан, – кивнул Исайаб. – Я видел. И я все рассказал Азрафелю.
– Жестокая смерть, – кивнул юный шемит. – Впрочем, гораздо более достойная, чем на самом деле заслуживал такой проходимец...
– Да уж... – Конан вновь усмехнулся. – А ты-то каким молодцом показал себя в бою, Азрафель! Этот город должен быть тебе благодарен!.. – И повернулся к Исайабу. – А что слыхать про Зефрити?
– Жива-здорова, – передернул плечами Исайаб. – Сидит в гостинице, принимает ванну, прихорашивается... С нее, Конан, все как с гуся вода!
– Ну и хорошо. Только не надо при всех называть меня по имени... – Конан подозрительно покосился на собравшуюся толпу. – Помогите-ка лучше проводить царевну во дворец. И как бы не оказалось, что главные неприятности только еще начинаются! Ну что? Вы со мной?
Эфрит шагнула вперед и сказала очень серьезно:
– Любая помощь, которую вы сможете мне оказать, лишь усугубит мой долг перед вами, достойные господа.
Двое могильных воров гордо расправили плечи и изобразили перед царевной нечто, отдаленно напоминавшее придворный поклон. Втроем они повели ее вперед, раздвигая толпу. Через середину площади проходила длинная колоннада, и, когда они туда добрались, дело сразу пошло быстрей. А вскоре впереди показался и высокий портик дворца.
Здесь тоже, несмотря на ранний час, кишмя кишел народ. К подножию широкой мраморной лестницы подъезжали колесницы, а на ступенях расположилось самое меньшее три рода войск – дворцовая охрана, кладбищенские стражники и вооруженные жрецы. Все они неуверенно поглядывали друг на дружку. Кучи выгоревших огрызков факелов свидетельствовали, что бдение продолжалось всю ночь.
