Терри Пратчетт - Наука Плоского мира. Книга 4. День Страшного Суда
Добро пожаловать в Эшерландию.
Гиперсфера – это классическая поверхность с постоянной положительной кривизной. Классическая поверхность с постоянной отрицательной кривизной называется гиперболической плоскостью. Её можно представить как круглый диск в обычной евклидовой плоскости, но с необычной метрикой: по мере приближения к границе диска единица измерения уменьшается. Некоторые гравюры Эшера основаны именно на свойствах гиперболической плоскости. Одна из самых знаменитых – это «Предел круга IV», хотя обычно вспоминают его «Ангелов и демонов», на которой изображён круг, заполненный чёрными демонами и белыми ангелами. Чем ближе к границе круга, тем мельче становятся фигурки, словно превращаясь в бесконечное множество. По метрике же гиперболической плоскости все эти фигурки, и ангелов, и демонов, одинакового размера.
Теория струн пытается объединить три квантово-механических взаимодействия (слабое, сильное и электромагнитное) с релятивистской силой тяжести, которая целиком зависит от кривизны пространства. Таким образом, на первый план в теории струн выходит кривизна. Всё же попытки «скрестить» теорию струн с релятивистской космологией ни к чему хорошему не привели, поскольку первая лучше ориентируется в пространствах с отрицательной кривизной, а вторая – в космосе. Который, между прочим, и является помехой.
По крайней мере, раньше так считалось.
Однако в 2012 году Стивен Хокинг, Томас Хертог и Джеймс Хартл открыли, как можно воспользоваться одной из версий теории струн и составить квантовую функцию Вселенной (точнее, для всех вероятных вариаций Вселенной) с помощью пространства с постоянной отрицательной кривизной. Это и есть Эшерландия. С точки зрения математики – потрясающее открытие, к тому же опровергающее все прежние представления о кривизне пространства-времени. Впрочем, нужно ещё убедиться, будет ли это работать с точки зрения физики.
Итак, чему мы с вами научились? Мы с вами узнали, что форма Вселенной тесно связана с законами природы и их изучение проливает немного света – и ужасно много тьмы – на возможные пути унификации теории относительности и квантовой механики. Математические модели, такие как Торландия и Эшерландия, могут открыть новые возможности путём опровержения ошибочных допущений. Но при всём этом великолепии мы так и не знаем форму нашей Вселенной. Не знаем, конечна она или бесконечна. Мы даже не уверены, сколько у неё измерений и, хуже того, можно ли их количество однозначно определить.
Подобно А. Квадрату, застрявшему во Флатландии, мы не можем покинуть пределов нашего мира и взглянуть на него со стороны. Но всё же мы, как и герой книги Эббота Эббота, можем кое-что узнать о нашем мире. В Плоском мире существа из подземельных измерений находятся на расстоянии одного-единственного заклинания. Флатландию внезапно может навестить услужливая Сфера, не дав повествованию окончательно захиреть. Однако Круглый мир работает не на нарративиуме, и надеяться на пришельца из других вселенных, видимо, не приходится.
Так что нам остаётся рассчитывать лишь на собственные силы: воображение, изобретательность, логику и должное уважение к доказательствам. С их помощью мы наверняка сможем узнать о нашей Вселенной больше. Конечная она или бесконечная? Четырёхмерная или одиннадцатимерная? Круглая, плоская или гиперболическая?
Исходя из наших нынешних познаний, она вполне может иметь форму банана.
Глава 17. Волшебник, известный прежде как декан
Вопреки ожиданиям Марджори, чёрная галерея не была ни чёрной, ни зловещей. Просто там висело много портретов давно умерших людей, без малейших упоминаний того, при каких обстоятельствах они стали таковыми; эта информация ушла из памяти, точно так же как они сами – из жизни.
Волшебники стояли в сторонке и что-то вполголоса обсуждали. Она услышала, как Аркканцлер сказал:
– Слушайте! Нам всегда было известно, что наш мир – это не какая-то там заштатная планетка. В конце концов, черепаха не раз пролетала мимо таких среднестатических планет, да и оккультными методами и средствами мы с вами их частенько наблюдали. Уверен, наши противники попытаются доказать, что мы живём в точно таком же уродском мире. Вот я и думаю, стоит ли позволить им считать, что это путь к успеху, или нет? Твоё мнение, мистер Тупс?
– Разумный план, Аркканцлер, – кивнул Думминг. – Поскольку, если мы живём в уродском мире, следовательно, все мы – уродцы. И, что ни говори, вряд ли подобное утверждение придётся по вкусу общественности, особенно гномам, которых такие выражения очень обижают.
– То есть это ещё и оскорбление маленького народца? Отлично!
Думминг вздрогнул, после чего осторожно произнёс:
– Всё это, конечно, забавно, Аркканцлер, даже очень, но, боюсь, эта маленькая оговорка может принести больше вреда, чем пользы, сэр. Ах, да! Из Псевдополиса прибыл Декан: они с Ринсвиндом уже совершили инспекционный визит в Круглый мир, насчёт которого вы давали Ринсвинду распоряжение. Декан горит желанием выступить в качестве свидетеля. Полагаю, вам следует это знать, Аркканцлер.
Сказав это, Думминг чуть попятился. Предмет разговора или, если точнее, его субъект, ранее известный как Декан, оказывал на Наверна Чудакулли такой же эффект, что и подсказка – на играющего в шахматы: иначе говоря, вы делаете это на свой страх и риск. С другой стороны, нрав Аркканцлера временами закладывал крутые виражи, к счастью, одно из этих самых времён как раз наступило.
– А, Генри! Стало быть, он получил моё послание? Очень мило с его стороны, но, думаю, он просто тайно тоскует по своему старому доброму Alma Pater![63]
Думминг облегчённо вздохнул. После того как Декан перебрался в Псевдополис и стал Аркканцлером, отношения с тамошним университетом сделались довольно натянутыми. Окружающим пришлось выслушать немало брюзжания о том, что в Плоском мире может быть лишь единственный Аркканцлер. Но, как говорится, время лечит, и связи между учебными заведениями вернулись в нормальное русло, характерное для университетов в любой точке Мультивселенной. Что значит не спускать дружеских глаз с оппонентов, когда требуется – приватным образом любезно вводить их в заблуждение, но, естественно, всё это с самой искренней улыбкой.
Тут в галерею вошёл запыхавшийся Декан, всё ещё не оправившийся от посещения Круглого мира. Пожав ему руку, Чудакулли сказал:
– Будешь моим тузом в рукаве, Генри. Рад, что ты прибыл вовремя.
– Не стоит благодарности, Наверн! Никто не смеет говорить волшебнику, что ему делать, за исключением, разумеется, другого волшебника. Но даже в этом случае они будут спорить до хрипоты, виват!
