Эмиль, Гнитецкий - Благими намерениями
- Это как ты посмел портить воздух? Тут не деревенский сход, между прочим, а высшее общество Верузии и Гардарии! - хлёстко ответил сыскарь.
Бордул медленно стал подниматься, зажимая в руке недоеденную куриную ножку.
- Сядь! Немедленно! - крикнул Гинеус.
- Панкурт! - стукнул по столу король, - что за выходки?!
- Но, мой король, тут действительно воняет оттуда, - указал пальцем на Бордула сыщик, - у меня очень чуткое обоняние.
- Князь, он брешет!
- Панкурт! Я тебя... - взорвался король, - имей совесть!
- Ну, значит, показалось, - повёл носом ещё раз Мольх, - прошу простить меня, господин главный кромник. Неувязочка, недоразумение. Вы невиновны в пускании ветров.
- Продолжаем пир, друзья! - через полминуты неловкого молчания сказал Гинеус, и присутствующие вновь набросились на еду и выпивку.
- Панкурт, я с тобой ещё поговорю, - шепнул Ровид.
- Мой король, я слышал, что в южных областях Верузии недостаток свинопасов. Кромнику как раз туда и надо: свиней пасти, а не людей калечить! Я ещё не забыл, что он со мной вытворял в темнице и как чуть не казнил. Делайте со мной, что хотите, но я этого так не оставлю, - отцедил Мольх и отвернулся от короля, преисполненный обидой.
Тем не менее, он продолжил наблюдение. Фаргус, постаравшись максимально отодвинуться от бродяги, опустошал тарелки с бычьей печенью, и совершенно не обращал внимания на окружающих. Глава армии деловито обгладывал столь любимые князем страусиные бедрышки. Бордул, периодически сверля сыскаря глазами, не выпускал тяжелый кувшин с пивом. Другой рукой хватал и бросал в рот содержимое кадки с квашеной капустой. Блюдо с молочным поросенком, напротив Инукиса, напоминало батальную сцену: перемазанные сливовым соусом кости с едва заметными остатками мяса походили на остатки побоища. Приглашенный одиннадцатым, ну или в данном случае десятым, бродяга ел медленно, неторопливо и даже, к удивлению Мольха, с явно благородными манерами.
Кадрош повязал салфетку и элегантным движением взял страусиное бедрышко. На лбу княжича проступил пот, но он все же откусил кусок. Ужин тем временем продолжался, как ни в чем не бывало, либо злодеям было наплевать, кого убивать, либо в зале не было отравителя, либо же, что было наиболее вероятным, именно в страусиное мясо яд не подсыпали.
- Всё, - пихнул Ровид сыскаря, - Теперь точно за младшего дочку отдам! Ты посмотри на него. Вспотел аж, но ради благого дела и отравиться не боится.
Княжич налил вина, и на этот раз не только вспотел, но и побледнел, однако все же сделал несколько глотков. Мольх, на всякий случай, проверил наличие рвотного камня в кармане. Конечно, если яд действует моментально, помощи от камня не жди, но подстраховаться стоило. Ситуация в зале, однако, не изменилась.
Сыскарь только делал вид что ест, и глядя со стороны можно было подумать, что он голодал как минимум неделю. Его платье заляпалось вином и жиром, а кости с тарелок едва ли не летали по залу. На самом деле Панкурт незаметно ел с тарелки короля, а свою еду лишь старательно разбрасывал по столу. Вино он не пил, лишь подносил кубок ко рту.
Бордул вскочил так быстро, что этого не заметил даже сыскарь. Кувшин, который он не выпускал из рук, полетел в Кадроша и выбил из его рук жареный каштан.
В зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуками сглатывания, Кадрош встал и, хватая воздух, разглядывал руку, не веря своим глазам.
- Ты что себе позволяешь, Бордул? - взвился Гинеус.
- Вот это да! - удивился Мольх, - кромник уже отнимает у других еду?
Кромник, не обращая внимания ни на кого, подошел к Кадрошу.
- Не ешьте, княжич, - голос кромника едва заметно дрожал, - Каштаны отравлены.
Что-то гулко ударилось о пол. Блоднек, не доев рагу из лесных грибов, упал в очередной обморок.
- Я одного понять не могу, - шепнул Мольху Ровид, - Как этот рохля, этот слюнтяй, этот тюфяк умудрился по полному крыс подземелью пройти до покоев дочери.
Сыскарь лишь развел руками, боковым зрением не выпуская из виду Бордула.
- Я угадаю, - подошел Панкурт, если скажу, что отравлено так же и мое блюдо?
- Угадаешь, угадаешь, - кивнул Бордул, - Странно, почему ты до сих пор не издох. Вроде бы вино хлестал вовсю.
- Чума и холера! - заорал, молчавший все это время, Гинеус, - То есть ты знал о том, что еда отравлена?
Бордул едва заметно хмыкнул.
- А давайте, если я угадаю, какую фразу произнесет его высочество наследник престола, когда очнется - вы меня отпустите. Ну, чудная семейка, один умнее другого.
Ровид нахмурился и положил руку на меч. Бордул смерил короля взглядом и улыбнулся, а затем совершенно неожиданно отстегнул с пояса ножны своего оружия.
- Я не вижу смысла сопротивляться, - кромник поднял ладони, - Точнее не найду в себе наглости. Несмотря на то, что всё, что я делал - было на благо государства, палку перегнул.
- Как расколдовать мою дочь, выродок ты этакий? - сделал шаг вперед Ровид.
Сыскарь ударил себе по лбу и зашипел. Бордул бросил быстрый взгляд на Панкурта и хищно улыбнулся.
- А разве ваш талантливый сыскарь не догадался? Или только задаваться умеет? Надеялся выведать у меня при дружеском разговоре? Жаль, что король задал вопрос раньше, то есть не раньше, а преждевременно.
Кромник расхохотался.
- Бордул, - влез Гинеус, - Да что же творится за моей спиной, так это ты околдовал Тестверу в сговоре с Ксандо?
Под столами послышался протяжный стон. Держась за стул, поднимался бледный, как известь, Блоднек. Волосы его были измазаны в рагу.
- Бордул, ты знал, что еда, предназначенная мне, отравлена? - С обидой в голосе протянул княжич, - Мои любимые жареные каштаны отравлены?
- Ну, курва, ну как знал же! Какие же тут все идиоты!
Кромник зашелся в хохоте, бил себя по ляжкам, хрипел, кашлял и едва ли не катался по полу.
- Дайте ему вина, - брезгливо поморщился Ровид, - Не дай Праматерь поперхнется.
- На, запей... Жрать бы научился для начала, - сыскарь схватил кубок, расторопно поданный ему Ожватом, и протянул Бордулу. Кромник сделал пару глотков и вдруг изменился в лице.
- Ты же меня отравил, сукин сын. Я же, я же...
Кромник упал. Сначала на колени. Попытался что-то сказать, но из горла вырвался только звериный рык. Наконец, грузное тело кромника окончательно осело.
- Панкурт, ты что, правда, его отравил?
- Твою гвардию, мою кавалькаду! Это же мой кубок. Я его все время в руках вертел и делал вид что пью. Его мне Ожват только что дал, - сыскарь завертел головой, - кто видел, куда исчез новый герольд?
Все молчали. Лишь один из слуг робко поклонился и, заикаясь, сказал, что герольд вроде бы вышел сразу, после того как отдал сыскарю вино. Стража мгновенно выбежавшая в коридор разумеется никого не нашла.
