Сергей Волков - Стража последнего рубежа
Некто вызвал тенора на связь и сообщил что-то такое, что заставило человека остановиться и тут же вновь соединиться с начальством. Срывающимся голосом тенор проговорил в микрофон:
— Товарищ полковник! Терентий Северьянович! На меня вышел дежурный по управлению. Говорит — у нас в штабе никто не отвечает. Он сказал… В общем, в Германии в окрестностях Щецина на автомобильном кладбище обнаружен обгорелый труп. Голова отсутствует, кожа с пальцев срезана. Но по вживленному чипу тело удалось опознать. Товарищ полковник, это Вершинин!
Ветер гнул торчащие из снега сухие бодыли бурьяна. По небу летели рваные клочья облаков. Чеканин сидел на складном стуле и грел руки о чашку с горячим кофе. В стороне урчал мотором микроавтобус. Полковник закрыл глаза. Стойкое ощущение беды не отпускало его.
Операция сорвана. Противник первым нанес удар. Вершинин, человек, с которым он проработал без малого десять лет, — мертв. Под его личиной в штаб проник враг. Что стало с охраной и Тамарой Поливановой — неизвестно. На звонки она не отвечает, и у Чеканина были все основания предполагать самое худшее. Пятнадцать минут назад в Зареченск умчались Карпухин и пятеро филимоновских бойцов. Остальные, а это два десятка опытных спецназовцев, по приказу полковника двинулись через заснеженные перелески к поселку «Кошкин дом». Время не ждет. Сейчас на счету каждая секунда. Лжевершинин настаивал на поиске в катакомбах, стало быть, делать там нечего. Это был отвлекающий маневр, и врагу он удался.
Сразу же после сообщения о смерти Вершинина Чеканин связался с начальником управления «Т» генералом Богдановым. Разговор получился коротким, но трудным. Фактически генерал обвинил Чеканина в срыве операции и гибели командированного в Германию майора.
— Ты почему не доложил обо всех обстоятельствах?! — гремел в трубке голос Богданова. — Если это правда и на территории России действует большая группа гвардов высшего уровня во главе с сильным чаровником — это провал. Теперь у них в заложниках наши люди. Если они погибнут — ответишь погонами, понял? Ты кто? Гвардмейстер? Так какого хрена ты затеял игрища в сыщиков? Канаев, Убель, архив — слепому ясно, что это звенья одной цепи. К чему были все прощупывания? Преступника надо брать — и колоть! В общем, к пятнадцати ноль-ноль прибуду лично. Пока отправь Филимонова занять поселок, задержать всех находящихся на территории. В архив мы сообщили — там объявлена тревога. Наших ооновцев[21] я уже отправил, с ними вылетел Майлунович. По его прибытии передашь руководство — и молись! Молись, Терентий Северьянович, чтобы все закончилось без крови…
Чеканин не просто чувствовал, твердо знал — без крови не обойдется. Они проиграли. Уже проиграли. Поселок, тревога в архиве, действия особого отряда — все это враг просчитал и учел. Он хитер, быстр и ловок. Он — профессионал. Пока его гвардов будут бить в одном месте, он доберется до «спецблока 500», возьмет то, что ему нужно — и уйдет. Все пропало. Они проиграли, даже не начав эндшпиля.
Чеканин решительно поднялся, допил кофе и двинулся к микроавтобусу. Легкий складной стульчик упал в снег, но полковник не обернулся. Он мучительно искал выход из сложившейся ситуации. Искал — и не мог найти.
«Надо успокоиться. Надо еще раз все взвесить. И начать с конца. Как он будет уходить? Допустим, у него три десятка высших гвардов, демонов. Филимоновцы ввяжутся в бой, тут подоспеют ооновцы Майлуновича. Полчаса — и с гвардами покончено. За это время он проникнет в архив. Как? Постучится в ворота — мол, впустите дорогого гостя? Незнатям на территорию гособъекта хода нет, там блокирующее поле. Чары в архивном комплексе тоже не действуют, так что силой он ничего не сделает. Все же остается только одно — подземные коммуникации! Мы что-то проглядели или чего-то не знаем».
Дверца микроавтобуса отъехала в сторону, Джимморрисон озабоченно глянул в лицо шефа и молча освободил место за монитором. Чеканин, вызвав карту, несколько минут разглядывал ее, потом бросил водителю:
— Поехали. Быстро. В архив, — и не глядя на лейтенанта, добавил еле слышно: — ООН прилетит через полчаса. Филимонов доберется до поселка на десять минут раньше. Но я знаю — нашего клиента там нет. Все решится в «спецблоке 500». Там мы его и возьмем…
Глава восемнадцатая
К утру второго дня, когда от черной свечи остался лишь небольшой огарочек, грязнюха привела ватажников к небольшой рощице на склоне приречного холма. Привела — и вдруг сгинула, растекшись лужицей мутной водицы напополам с комьями глины.
— Дурное место, ох и дурное, — вертя сморщенным личиком, пропищала Алконостиха. Матуха цыкнула на обдериху, тревожно оглядываясь. Место и впрямь было недобрым, даже туповатого Давло проняло — торопень втянул ушастую голову в плечи, маленькие глазки испуганно забегали.
— Тама вон град Зареченский. — Неугомонная Алконостиха не смолчала, снова зашамкала, размахивая костистыми сухими ручонками. — Тута, у реченьки, дорога. По ней до старого тракта на Калугу добраться можно. Вона, видите, домики? Это личени недавно выселки возвели. А на полуночь станция будет, где поезда ходят…
Матуха зло зыркнула на старуху, но осекать ее не стала, наоборот, спросила, указывая на рощу:
— Здесь-то что? Пошто грязнюха сюда нас привела?
Алконостиха развела руками.
— Не ведаю, матушка. Сказывали незнати, подземелья тут в округе имеются…
Договорить она не успела — из-за деревьев показался силуэт человека, призывно поманил незнатей. Черная свеча вспыхнула — и погасла.
— Все, мил-ватажники, служба наша началась. — Матуха нахохлилась и первой пошла к роще, неловко ступая по глубокому снегу.
То, что встретивший их — незнать, причем из могущественных, демон и повелитель демонов, они почувствовали еще на подходе. Но, когда ватажники предстали перед стариком с черной как ночь кожей и злыми волчьими глазами, их буквально пригнула к земле исходящая от него сила. Первой старику низко поклонилась матуха, а следом и остальные опустились на колени, опасаясь даже взглянуть на демона.
Он молча оглядел новых слуг и властным жестом короткой когтистой руки указал на заваленное снегом низкое сооружение, скрытое сухими стеблями бурьяна. Незнати гуськом двинулись туда и обнаружили потрескавшийся бетонный колпак с амбразурами, слепо глядящими на приречную долину. Старик, шагая следом, все так же молча ткнул когтем вниз.
— Кабы в Ныево пекло не пришлось лезть, — пробурчал Два Вершка.
— Не зови беду по имени, — хмуро ответил ему Горох и первым нырнул в темную амбразуру.
