Дэйв Дункан - Путь воина
— Мне хорошо и просто сидеть рядом с тобой, любимая. Необязательно тащить меня в кровать. Ты для меня — гораздо больше, чем просто развлечение.
Она опустила глаза и молчала.
— Что с тобой?
— Простите меня, господин.
— За что простить?
— Я думала не о вас. Я думала о себе.
Неужели это правда? Он никогда не умел разгадывать ее мысли. Но это не имеет значения. Две недели назад она бы вообще ничего не сказала. А за такие успехи нужна награда.
— Тут, наверное, есть клопы, — предупредил Уолли. Но она только улыбнулась, подняла к нему лицо, и он забыл о клопах.
* * *На этот раз бог печали оказался очень упорным. Несколько раз его прогоняли, но он быстро возвращался. Его настойчивость взяла верх. Когда Нанджи наконец вернулся, двое беглецов, уже одетых, но все еще потных, сидели на шатких разваливающихся стульях.
Наклонив голову, Нанджи пробрался под балками, хмуро огляделся и посмотрел на Уолли.
— Мой повелитель, позвольте представить моего подопечного, начинающего Катанджи.
Мужество, припомнил Уолли, — это благородство в экстремальной ситуации. Он приподнялся, чтобы ответить на приветствие Катанджи. На лбу у мальчика красовался окровавленный знак, бедра прикрывала белоснежная юбка, а сам он явно был чем-то удивлен. Его короткие черные кудри были собраны старым зажимом Нанджи, но, несмотря на все старания, хвоста все равно не получилось. Он же еще совсем ребенок.
Конечно, ему здесь не место. Уолли бы должен был догадаться, что затевает Нанджи, но менять что-либо сейчас слишком поздно, клятву отменить нельзя.
Начинающий Катанджи? Возможно, это знак богов, они напоминают, что подготовка к походу продолжается. Прибыл номер пятый.
— Вместо моего старого я купил ему новый меч, — сказал Нанджи, доставая клинок.
Если бы он отправился за своим старым…
Нанджи смущенно замер, что было вовсе не характерно для него.
— Ты хочешь, чтобы я его вручил?
— Если только вы не сочтете за оскорбление встать перед Первым на колени… — пробормотал Нанджи, и в голосе его явственно слышалось: «Да, очень хочу».
— С удовольствием, — ответил Уолли. — Я все равно выше его.
При этих словах начинающий Катанджи улыбнулся. Его наставник бросил на него суровый взгляд и сказал, чтобы тот не забывал, о чем ему говорили.
Уолли встал на колени, произнес все надлежащие слова и протянул меч Катанджи. Тот осторожно взял его, произнес то, что ему полагалось произнести, но вид у него был совсем не такой торжественный, как у Нанджи. В его темных глазах вспыхивала насмешка.
— Нанджи, за тобой нет хвоста, ты уверен? — спросил Уолли, опять усаживаясь на стул.
— Совершенно уверен! Вы же мне все объяснили, мой повелитель!
Итак, Ржавый взял на вооружение сутру про шпионов.
— Вообще-то, — сказал Нанджи, — у ворот стояли Пополуини и Фарасканси. Они сказали, что возвращаться опасно. — Он нахмурился. — Но я ответил, что это — вопрос чести. Тогда они пообещали, что не станут за мной следить.
Уолли попытался представить, как все это было, но у него ничего не получилось. Что ж, зато он лишний раз убедился, что воины против него не настроены. Они просто выполняют приказы Тарру, но не более того.
Тут он заметил еще одного человека. Уолли решил, что это, должно быть, Кио, одна из женщин при казармах, но он никогда ее не видел. Нанджи усмехнулся и поманил ее рукой.
— И вот что я еще купил, — гордо заявил он. — У нас так много вещей — рапиры, и одежда, и ребенок Джа…
Сердце Уолли занято, страсть удовлетворена, но на эту женщину он не мог не отреагировать. Она была просто роскошна. Из одежды на ней были только прозрачные кружева, подчеркивающие ее и без того заметные прелести. Увидев такие колоссальные груди на Земле, он бы решил, что здесь потрудился не знающий чувства меры пластический хирург. На вид они такие упругие и крепкие, что, похоже, без чуда здесь не обошлось. Ее голые руки и ноги могли свести с ума любого. Волны светло-каштановых волос обрамляли ее совершенное лицо — точнее, совершенно бессмысленное лицо — розовый бутон губ сложен в улыбку, которая ничего не выражает, а пустые глаза похожи на камешки. Слабоумная.
О черт! Получив высокий ранг, Нанджи, кажется, совсем потерял голову от радости. Сначала братец, теперь еще вот это. Она невероятно привлекательна и невероятно неподходяща: такая идиотка надоест через пару дней. Ей место в особняке какого-нибудь богача, а уж никак не в жизни странствующего воина. Нельзя и представить, чтобы боги решили сделать ее шестым членом их команды! Ни за что!
— Наверное, надо было сначала посоветоваться с вами, мой повелитель… — Нанджи понял, о чем он думает.
— Да, следовало бы! — оборвал его Уолли и в изнеможении опустился на стул. Все идет не так. Стоит только ему подумать, что вот наконец он коснулся дна, как под ним открывается еще один слой.
— Так как ты ее назвал?
— Зорька, мой повелитель, — ответил Нанджи.
И когда светлейший Шонсу повалился на землю от хохота, мастер Нанджи несколько обиделся на него.
* * *Время тянулось медленно. Нанджи хотелось поскорее поиграть со своей новой игрушкой, но Уолли запретил ему это. Он рассказал вассалу о засаде, устроенной Тарру, нехотя упомянул, что убил Джангиуки, но не сказал как. Лицо у Нанджи потемнело, он сгорбился на стуле и хмуро осмотрел подвал. Проснулся Виксини, он был голоден и начал хныкать. Катанджи уселся на солому и, видимо, задумался о том, какой же должна быть настоящая жизнь воина. Наверное, этот грозный Седьмой слегка напугал его. Зорька просто сидела в своем углу.
Как выбраться из казарм, подальше от храма, от города, с этого острова?
Уолли захотелось встать и пройтись, но в этой жалкой дыре можно только ползать, и поэтому он остался сидеть. Его загнали в угол. Тарру наступал на него медленно, но верно; так гангстер завоевывает округу, так Гитлер заглотил весь континент, безжалостно пользуясь нежеланием мирных жителей оказывать ему сопротивление.
Шонсу знал, что происходит. Уолли Смит тоже, и именно он позволил делам развиваться подобным образом. Он говорил себе, что пытается выиграть время, но время помогло не ему, а его врагу. Его мозг изнемогал, пытаясь найти выход. Все тщетно, надеяться остается только на то, что у Хонакуры имеются припрятанные козырные карты.
Нанджи становился все мрачнее и мрачнее. Может быть, он обвиняет Тарру в том, что тот подкупил охрану, а может быть, у него переменилось отношение к человеку, который говорил, что убивает только по необходимости. Гость поднял руку на хозяина? Кто из них сделал первый неправильный шаг? Расставлять ловушки — это нарушение правил чести, или об этом речь может идти только тогда, когда ловушка захлопнется? А выслеживать гостя — допустимо ли это?
