Ольга Лукас - Тринадцатая редакция. Книга 5. Неубедимый
— А друзья… Костя?
— В кругу тех, кому можно доверять, ты по-прежнему — ты. Без всяких смайликов и фиг в кармане. Быть нежным и искренним — великая драгоценность. Но эту драгоценность надо беречь от дурных глаз. Ты же не будешь гулять по тёмным переулкам в колье из бриллиантов?
— Не буду, — засмеялась Маша. — Ну, я продолжу?
И повернулась к раковине.
— Нет, всё, не надо больше.
— Плохо помыла, да? Я переделаю! — пообещала Маша. — Просто не привыкла к такому средству, и посуда давно копилась, всё засохло…
— Плохо? Смеёшься! Отлично, превосходно! Ну-ка, теперь нарисуй мысленно смайлик и переведи эту фразу на язык уверенного человека.
Маша задумалась ненадолго, потом сказала:
— Посуда долго стояла грязная, всё засохло. Неплохо было бы замочить её в горячей воде хоть на полчаса. И ваше средство не очень подходит. Я узнаю у знакомого специалиста, у Космомакса, что тут поможет, и всё перемою… Смайлик.
— Вот! Молодец. Видишь, какая польза нарисовалась? Узнай, узнай для меня средство от Федориного горя! А то, чувствую, скоро от меня посуда убегать начнёт.
Грязная вилка, лежавшая на самом краю, звякнула о кафельный пол.
— «Чувствую» я сказал. А не «верю»! — сурово поглядел на неё букинист и продолжал, обращаясь к Маше, — Я бы тебя расцеловал за то, что ты сделала, но это так себе награда. Я… желание вот тебе исполню, хочешь?
— Нет! — быстро сказала Маша. — Я ничего подписывать не стану.
— Живая человеческая душа, — улыбнулся старик. — Почему всё живое в этом мире так редко верит в себя? Ничего подписывать не надо. Я дарю тебе одно желание. Только тебе, тебе одной, и желание — только одно. Ты скажешь — я в это поверю. Обещаю поверить ради тебя в любую невозможную вещь. Только не наглей. Да ты и не станешь. Тебе надо, тебе очень надо, я вижу. Сразу будет легче.
— Это как психотерапия? — встрепенулась Маша. Отмывая кастрюли и ложки, она как раз думала о том, чтобы тайно записаться к психотерапевту. Но можно ли мунгам посещать их? И не нарвётся ли она на очередного «прекрасного вампира»? Много вопросов скопилось.
— Да, да, как терапия. Сядь, подумай. Можешь даже записать. Я пока посуду расставлю.
Маша взяла протянутые ей бумагу и карандаш, положила их прямо на кафельную стенку. Задумалась. В голове было пусто, как на экзамене в первые мгновения после того, как ты сел на своё место с билетом в руках. Букинист шаркал туда-сюда с тарелками, мисками и ложками.
— Только не смей просить за других, — предупредил он. — Проси для себя. Я тебе просто приказываю.
Это меняло дело: она ведь уже подумала, что для себя лично просить стыдно, надо подумать о маме, о Косте, о ребятах с работы, наконец. Но раз дедушка приказывает…
Маше не надо было долго размышлять над желанием — она хотела работать среди старых книг, как здешний хозяин.
Только… За исполнение желаний надо платить. Она подумала, какую цену не готова заплатить за исполнение этого желания. И тоже стала записывать: «Чтобы команда без меня обошлась. Никто не обиделся и мы остались друзьями. Чтобы Костя остался со мной. Чтобы команда не распалась и ни с кем ничего плохого не случилось. И можно было приходить к ним после работы и сидеть в приёмной, как сейчас. Чтобы…»
Машу не зря хотели определить в отдел к Гусевым: она была аккуратной, ничего не забывала, всё записывала по порядку. А поработав с мунгами, поняла, как важно чётко сформулировать своё желание.
— Я вижу, ты вошла во вкус, — улыбнулся букинист, принимая из Машиных рук листок с желанием. — Так-так, посмотрим.
Маша следила за выражением его лица. Он улыбнулся ещё шире, прочитав первые строчки. Потом нахмурился. Сдвинул брови. Прикусил нижнюю губу.
— Я слишком много хочу? — быстро подсказала ему выход Маша.
«Да! Слишком!» — захотелось ответить старику. Но он не мог позволить, чтобы милая девушка снова вернулась в недоверие к себе и своим силам. Она ему правда понравилась! И взять её в лавку продавцом было бы очень недурно. Да он бы сам сочинил именно такую помощницу, если бы не встретил Машу. Но для этого придётся пощадить её никчемных дружков мунгов.
— Хорошо, — после тяжелого раздумья сказал хозяин. — Верю.
Маша огляделась по сторонам. Ничего не произошло. Может быть, она думала, что букинист, как фея, взмахнёт волшебной палочкой и изменит мир вокруг?
— С завтрашнего дня будешь работать здесь, у меня, — распорядился старик, снимая с гвоздя связку ключей. — Вот запасной комплект. Если меня не будет — откроешь дверь. Это — ключ от входной двери. Вот этим откроешь стеклянную витрину слева, придут люди за энциклопедией. Ну и решай по обстоятельствам. Я — не Синяя борода какая-нибудь, разрешаю тебе везде ходить, подбирать ключи ко всем дверям. Средство от Федориного горя только не забудь.
— Работать — здесь? — Маша указала на стопку оставшейся грязной посуды. Да, недоформулировала она желание. И попалась. Мать, конечно, скажет: «С высшим образованием — нанялась в прислуги!» Но мыть посуду в букинистической лавке — это всё-таки…
— Встанешь за прилавок. Старый я очень. Что случится — подменить некому.
— Да вы совсем не старый… — начала было Маша и замолчала. Паззл сложился. От затылка по всему телу распространялось приятное, ленивое тепло. Не хотелось спорить, возражать, оправдываться. Теперь она будет на своём месте.
— Жду тебя завтра. Первые две недели поработать придётся без выходных. Справишься?
— Конечно, справлюсь! — с жаром воскликнула Маша, позабыв даже мысленно нарисовать смайлик.
— Верю, что справишься. Это такая форма речи. А теперь — распрощаемся. Я тебя провожу тайной тропой. Должна же ты и про неё знать.
Они наконец-то вышли из закутка, служившего букинисту и туалетом, и ванной, и мойкой. Прошли сквозь жилую комнату. В стене, на уровне пояса, обнаружилась дверь, очень похожая на дверь стенного шкафа.
— Мой тайный лаз, — пояснил старик. — Работает только на выход. Однажды мне понадобилось сбежать от незваных гостей, очень опасных. Ночью было дело. Пришли эти гости и решили прежде, чем заведение обнести, вынести меня вперёд ногами. Ты не вздрагивай, теперь у меня под столом кнопка тревоги. Нажимаешь — через пять минут приезжают орлы из ЧОП. А тогда не было у меня такой кнопки, и я поверил — ну есть же ещё какой-то выход отсюда! Надо было, конечно, подумать — «какой-то вход и выход», но мне было не до того. Очень спастись хотелось, спастись и вызвать поскорее милицию, чтобы бандитов повязали. Поверил я в дверь, увидел её тут же. Дверь ведёт в закрытый двор. Выходишь, подходишь к воротам. Нажимаешь кнопку в стене — калитка открывается. А снаружи обратно уже не попасть, нужна магнитная карта. Но выйти может любой желающий. Раз — и ты уже на Малой Морской. До метро «Адмиралтейская» рукой подать. Её я, кстати, тоже поверил. Однажды зимой, в конце года, проснулся и вспомнил, что мне куда-то ехать, что-то заверять. Какие-то никому не нужные хлопоты и документы. Ну там, положим, пара минут от метро, книгу с собой — и день прожит не зря. Но идти пешком до канала Грибоедова, который наверняка закрыт, то есть — до самого Гостиного Двора? И тут, натурально, я понимаю, что на моей улице есть метро. Вчера не было — а сегодня есть. Выйдешь — убедишься сама.
