Марина Ефиминюк - Ловец Душ
Глава 8
Когда за вашей спиной такой огромный груз пережитого, начать жизнь с белого листа невозможно. Не пытайтесь проверить, просто поверьте мне на слово. Старые привычки не так просто искоренить, не так легко забыть и простить обиды.
Лучше отомстить и успокоиться.
Клянусь, я этого не хотела. Я решила просто и спокойно жить, найти в далекой деревне заброшенную избу, подправить покосившийся заборчик, может быть, открыть лавку скобяных изделий. Понимаю сама, как все это местечково звучит, но, наверное, в то время для меня это было единственным спасением – мечты о тихой жизни, наполненной домашними хлопотами. Честно, я даже решила родить сына от какого-нибудь заезжего гастролера, а если очень повезет, то от какого-нибудь рыцаря. Все это клубилось в голове ровно до того момента, пока я не увидела в темной таверне, заполненной путниками, уставшими от буйствующей пятеро суток пурги, того самого служивого, что зверски избил меня в салатопской конюшне.
Я заехала в таверну с надеждой переждать разгулявшийся снежный буран. Была всего середина дня, но из-за крутящего снега вокруг царили отвратительные серые сумерки. Продрогшая и покрытая снегом, я передала лошадь мальчишке, а сама юркнула в хорошо натопленную залу. Народу, захваченного непогодой, оказалось много, столов едва хватало на всех. Половой юлой носился по зале, расплескивая из кружек пиво, а из тарелок вожделенное горячее капустное варево. Я стянула шапку с коротко остриженной головы, снег на душегрейке стал моментально таять, от сапог на полу остались мокрые следы. Не замеченная кутящим веселящимся народом, я прошагала к свободному месту за темным столиком, где обедало молодое семейство, стянула тулупчик, оставшись в стеганом кафтане, из-под которого торчала не слишком свежая рубашка, и неловко уселась на лавку. Ко мне подскочил половой:
– Что откушаете милсдарь?
Я хмыкнула. Вот ведь странно, когда хотела, чтобы меня принимали за парня, то все вокруг, вплоть до последней собаки, видели, что я девица. Теперь не прячусь, а все во мне подозревают мужчину.
– Девушка будет щи и четверть штофа вина, а еще про отдельную комнату узнай. – Я широко улыбнулась вмиг сконфузившемуся мальчишке и подкинула в воздух золотой.
Слуга ловко поймал монету, воровато покосился на усатого хозяина таверны, изредка выглядывающего из кухни.
О подаренном служке золоте я моментально пожалела, монет в кошельке, незаметно стащенном на переходе через Оку у крикливого хамоватого купца, оставалось кот наплакал. В такую метель украсть, простите, заработать денег было практически невозможно: рынки опустели, ярмарки и деревенские базары уже неделю не действовали, а пытаться работать в лавочках и постоялых дворах – последнее дело. Я дождалась своего заказа и стала хлебать наваристые щи, когда услышала практически неприличный хохот, доносящийся с другого конца залы. Не обращая внимания на мрачные взгляды моих соседей по столу, явно принадлежащих к какой-то религиозной секте, я вытянула шею, с любопытством разглядывая веселящихся. Оказалось, на другом конце зала столовались военные, а хохотали дворовые девки, скорее всего, служанки местного помещика.
– Господа, – звучно смеялась одна, сверкая прелестями, выпирающими из узкого корсета, – давайте танцевать. Музыку! – взвизгнула она и с писком завалилась на колени молодого полкового в расстегнутом мундире. Меня как молнией ударило, даже ложка выпала из ослабевших пальцев, плюхнулась в тарелку, брызнув жирными каплями на мой кафтан. Я его моментально узнала, ошибки не могло быть! Именно он мутузил меня подкованными сапогами, пока я корчилась на грязном полу конюшни рядом с бездыханным телом бейджанца Зипа.
Я моментально отвернулась, уставилась в плошку, внутренне пообещав себе, что даже не посмотрю в сторону халуя. Но глаза, словно заговоренные, из всех лиц выбирали именно его, тонкое, породистое, с алыми хмельными пятнами на высоких скулах и едва заметным зеленоватым облачком магического амулета над головой. В котомке, висевшей на гвозде, прибитом вместо вешалки, зашевелился Страх Божий, решивший во что бы то ни стало проверить обстановку. Я была вынуждена снять сумку и выпустить его. Молодое семейство одновременно охнуло, девица в толстом шерстяном платке, накинутом на плечи, прижалась к стене, с ужасом рассматривая ряд мелких клыков у зевающего на краю стола демона.
– Он не кусается, – натянуто улыбнулась я, пытаясь рукой захлопнуть пасть Страху, – он ручной.
«Ручной демон» зло и обиженно тявкнул и попытался схватить меня за палец. Потом повел носом, резко и точно выуживая когтистой лапкой из тарелки главы семейства поджаренную отбивную. Я исхитрилась вырвать ее и быстро плюхнула обратно. В тарелке что-то булькнуло, и через край плеснул густой томатный соус. Страх окончательно осерчал, тяпнул меня за мизинец, взмахнул крыльями, вспорхнув, как птичка, на толстые потолочные перекладины. Пришлось поспешно извиниться и удалиться в снятый на постой чуланчик, прикладывая к раненому пальцу тряпицу.
Не раздеваясь, я улеглась на узкую жесткую лавку, покрытую тюфяком, и постаралась не думать о молодом костоломе, пирующем внизу в обеденной зале, но его образ словно прирос к моим мыслям. Перед глазами хаотично мелькало его лицо: перекошенное от злости, разрумянившееся от вина; тонкие губы, сжатые в одну узкую линию. Я вскочила, тяжело дыша. Нет, положительно я сойду с ума, если буду продолжать о нем думать.
Внутри боролись противоречивые чувства: с одной стороны, я решила начать жизнь заново, а с другой… Я зажмурилась, скрестила пальцы и приняла волевое решение: сначала отомщу полковому франту, а потом начну жизнь сначала. Буря в душе моментально улеглась, я глянула в крохотное зеркальце на стене, глаза мои довольно блеснули в отсвете блеклого желтоватого пламени свечи.
Узнать, где квартирует военный полк, оказалось проще пареной репы. За еще один золотой мальчишка-половой выдал все как на духу. Оказывается, после переворота служивых прислали на границу Окии на случай, если Иван Седьмой, правитель объединенных королевств Серпуховичей и Тульяндии, решит напасть на Магическую Республику, воспользовавшись государственной смутой. Никто на Окию нападать не торопился, а военные уже четвертую неделю кутили и веселились с местными девками, транжирили государственные дотации вкупе с полковыми золотыми и ввергали в шок всю округу. Служилых расселили по деревням в крестьянские семьи, а полковым предоставили целый постоялый двор. Слуга плюнул на пол и растер тапкой, замечая, что «постоялый двор – дрянь, там, конечно, дешевле, но наша-то таверна получше будет. Вот они сюда и захаживают, правда, когда деньги появляются». Я довольно кивнула, план созрел сам собой.
