Эрик Ластбадер - Дай-сан
Сейчас с ним не было Риаланна, и защиты от него не дождаться, но Боннедюк оставался спокоен. Когда-то ему вручили этот священный дар, от которого он не мог отказаться, как не мог отказаться и от мучительных поисков сквозь века — не мог после того позора, который навлек его господин на его народ.
— Ты произнес мое старое имя! — прошипел Саламандра, и его лицо в первый раз исказилось от гнева. — На колени, ничтожный, ибо лишь на коленях дозволено произносить его!
Он взмахнул рукой.
Боннедюк Последний все же успел их заметить.
Сюрикены. Черные металлические звезды.
Его ноги уже освободились от плена стремян.
Он соскользнул с седла.
Ни на что другое времени не оставалось.
Он услышал жужжание, словно мимо пролетел рой рассерженных пчел. Два сюрикена вонзились в голову лумы; скакун опустился на колени и завалился на бок, и Боннедюку пришлось откатиться по грязи в сторону, чтобы его не раздавило.
По липкой, скользкой земле, ощетинившейся разбросанным оружием. Под раскатистый хохот Токаге, под эхо из коридоров Времени, грохочущее у него в голове, под смех, прокатившийся по долгим эпохам, когда он влачил свое жалкое существование, насмехаясь над всеми людьми, добрыми и достойными, кровь которых он пролил. Токаге! Кости, которые он поломал, слезы, смерти, причиной которых он стал. Невыразимая мука.
Боннедюк Последний поднялся, вскарабкавшись на груду тел, мертвых и умирающих. Нога у него болела, но разум сам по себе отключился от давно знакомой, ставшей привычной телесной боли. Теперь он настроился только на скорбь своего давно мертвого народа. Народа, который не успокоился в вечности. Который взывает о мщении. Народа, опозоренного историей. Опозоренного Токаге, его властелином.
— Я многому научился в течение веков, — сказал Токаге, обращаясь как будто к себе самому. — Я больше не зверь, что бы ты ни говорил. Я хочу, чтобы ты это понял перед тем, как я тебя убью. Пришел день зла, наступил новый цикл. Я знал это. Все очень просто. Кто одержит победу…
Боннедюк Последний пошел вперед, не обращая внимания на долетающие до него слова; адреналин растекался по телу, бурлил в руке, крепко сжимавшей меч. Он слышал лишь крики своего опозоренного народа, взывающего к нему сквозь неисчислимые века. Он чувствовал только их муку. Он хотел одного: покончить с этим…
— Я не стал бы заключать с ним союз, — продолжал Токаге, повернув на мгновение массивную голову, чтобы взглянуть через реку на черный, обугленный лес. — Я не люблю его, эту мерзкую тварь. Ни один человек не способен его полюбить. Он — это уничтожение всего и вся. Но разве у меня был выбор? Либо это, либо смерть…
Боннедюк Последний буквально физически ощущал устремленные на него взоры своих соплеменников, и их сила передавалась ему, кипела в его крови, и впервые за столько веков он почувствовал, что значит жить. По-настоящему жить. Нет ощущения лучше, полнее…
«Теперь я то, что я есть», — сказал он себе.
— На моем месте ты поступил бы так же, я знаю, — задумчиво проговорил Токаге. — Тебе легко обвинять меня. Ты не смотрел в лицо смерти. Не ощущал ее хладных объятий, ты не чувствовал, как уходит сознание, как убывает воля…
Черный скакун снова взвился на дыбы при виде приближающегося Боннедюка Последнего.
— Я не мог так просто расстаться с жизнью! — Глаза Токаге сузились в хитрые щелки. — А потом я начал понимать, что это не так уж и плохо, потому что я обнаружил, что с каждым днем становлюсь все сильнее, и я принялся тайно вытягивать из него силы, и скоро, уже очень скоро даже он не сможет остановить меня. И тогда я освобожусь от него. И уничтожу его!
Где-то в глубине души Боннедюка Последнего еще теплились остатки сочувствия к этому загнанному, человеку, подгоняемому призраком власти, который не дает ему покоя. Наверное, это лишь отголоски прежних времен, какие-то старые ассоциации, сказал он себе. Потом пропало и это. Все затопила алая буря его последнего броска к отмщению.
Исполняя приказ Саламандры, приземистые воины, подгоняемые насекомоглазыми риккагинами, хлынули в расширяющуюся брешь в оборонительных порядках войска людей. Выставив пики сплошными рядами, они продвигались вперед, пресекая все попытки контратаковать.
Через удерживаемый ими проход по равнине к высоким стенам Камадо пошли гребенчатые воины. Вопя и беснуясь.
Моэру, увидев, что ее пехоту оттесняют, собрала вокруг себя немногих оставшихся конников и поскакала во весь опор вниз по реке — искать буджунов.
Они сражались длинными клинками, в древней манере, как их учили много веков назад. Их броски и уходы были настолько стремительны, что один начинал проводить прием, не дожидаясь, пока второй закончит движение. Это было как непрерывный поток точно направленной энергии.
— Я — самый лучший, малыш. Никто даже близко со мной не сравнится, — назидательно проговорил Токаге. — За исключением твоей судьбы. Тебя ждет почетная смерть, смерть воина.
— Время для болтовни миновало, — отозвался Боннедюк Последний. — Твои дела говорят сами за себя. Тебе нечего сказать в свое оправдание. Ничто не искупит твоей вины.
— Моей вины? Я делал лишь то, что был вынужден делать… чтобы выжить…
— Ты пресмыкался, как животное…
— И я жил, глупец!
— Уцелеть — это еще не все. Жизнь должна иметь смысл.
— Значение имеет лишь то, что сейчас я здесь. И я уничтожу тебя!
Она обнаружила Оками на мутных речных отмелях. Он получил три ранения, но продолжал сражаться. Он собрал под своим началом отряды буджунов, и они продвигались вверх по течению, пытаясь ликвидировать вражеский прорыв.
По илистым берегам и через равнину шли плотным строем буджуны, собирая кровавую жатву, сметая все, что стояло у них на пути.
Они сблизились. Мелькнул тонкий круглый клинок, выброшенный с внутренней стороны запястья Боннедюка. Этот шестой палец был направлен в шею противника, но Токаге отбил его при помощи токко — короткого металлического оружия с загнутыми трезубцами с обоих концов.
Токаге крутанул запястьем, и тонкий клинок сломался. Токаге тут же перевернул токко, протащив его по груди Боннедюка.
Боннедюк Последний не издал ни звука, хотя из груди его рвался стон боли. Он потянулся вверх, стащил Токаге с высокого седла.
В трясину страшного поля битвы.
— Почувствуй, Токаге, каково находиться внизу, в этом болоте смерти.
Токаге пошатнулся, поскользнувшись на полузарытом в землю округлом шлеме.
Боннедюк Последний сделал выпад тонким стилетом.
И в то же мгновение он разгадал хитрость противника.
Он не стал обращать внимания на клинок, появившийся в кулаке Токаге, полностью сосредоточившись на том, что собирался сделать.
