Войцех Жукровский - На троне в Блабоне
Я склонился над Книгой, принесенной старушкой, и, вклеив последние недостающие страницы, скрепил их шнуром и обильно накапал сургуча, похожего на загустевшую кровь. Пока не остыл, я оттиснул в нем перстень нашей хозяйки.
Не хватало только доброго окончания истории, великих перемен от переворота до переворота. Отречение короля, внезапное смущение умов, гонка к трону… Сейчас я ждал рассказов товарищей или даже нового, последнего перелома. Полагался на пору года, возможно, мороз охладит разгоряченные головы погонщиков истории. Близится минута, когда Эпикур с башни ратуши возвестит победу справедливых.
Каська недоверчиво прикоснулась к толстой Книге. От сургуча пахло смолой на всю кухню.
— Ну и ну, папочка, этого много даже на вес… Только не читай нам сейчас, мы совсем засыпаем.
— Ребенок надышался свежего воздуха, — обняла ее старая пани, — вот и одурманило… Я постелила тебе на кушетке в мансарде, рядом с комнатой папы… Только я жду еще гостей, вот-вот будут.
— Кого вы пригласили? — забеспокоился я, не накликала бы добрая бабуся новую беду.
— Все верные люди. Хлопцы Узелки вчера обежали Блабону и пригласили ваших друзей. Хлопцы очень услужливы, часто меня навещают.
Чертовы близнецы с вихрастыми головами, веснушчатые мордасы и непрестанно мелющие языки. Утихают, пока клюв забит чем-нибудь вкусным. Но даже картофелина из горячей золы на прутике не могла заставить их умолкнуть надолго, уплетали, обжигаясь, и, едва успев проглотить, тут же начинали наскакивать друг на друга из-за пустяка, как разъяренные индюки.
Мумик насторожился и заворчал.
— Лежи! Лежи спокойно, — усмирила его старая пани. — Видишь, мой песик виляет хвостом. Идут свои.
А я все-таки затолкнул Книгу поглубже в свою бездонную сумку, Касе сделал знак снять Корону, замотанную на шее шелковым платком. Золотой зубчатый обруч не давал ей заснуть — едва лишь сморенная сном голова падала на грудь, зубцы впивались в подбородок.
Послышался приглушенный говор голосов. Сердце забилось — мои друзья: бас артиллериста, мяуканье Мышебрата, писки озябшего Мышика; примчались, несмотря на метель.
В морозных клубах ворвались в дом. Мы обнялись и расцеловались, однако я не преминул обругать Мышика — его крики могли привлечь внимание стражников.
— Это все Бухло — как начал своими ручищами растирать мне хвостик, я думал, оторвет!
— Так ведь он пищал, что обморозил его — не чувствует, мол, — защищался Бухло. — Я хотел восстановить чувствительность…
Мы уселись за столом, широко расставив локти, не могли насмотреться друг на друга, искали друг в друге следы страшных пережитых испытаний. Перед каждым появились дымящиеся кружки с горячим молоком, кот получил молоко в блюдечке, а Мышик в наперстке. От сержантовых усов распространялся чудесный запах кубинского рома. Мы начали совет.
— Задача первая: отремонтировать замок. Помните: выбитые стекла, на стенах паутина, кучи мусора в коридорах, грязь и запустение. Как только замок приведем в порядок, безлюдье вызовет досаду у посетителей и напомнит о пустующем троне.
— На троне нужно обивку сменить и подлокотники заново позолотить, — дополнил кот. — И балдахин надо бы новый…
— А не вызовет ли это подозрений, дескать, у нас далеко идущие планы? — хмурился сержант. — Они всегда наготове, чуть что — сразу побросают нас в подземелье… А для кого это мы хотим обновлять развалины, там лишь ветры гуляют, даже мыши ушли.
— Для кого? Ясно, для власти. И та, что придет на смену, будет довольна. Не теряя времени, начните толковать о доброте королевы, о ее заслугах перед народом… Надо напомнить, что живет она хуже Директора, сама готовит. Рассказывайте, во многих, мол, королевствах самые счастливые времена пришлись на правление королевы, царицы, владычицы — матери… Поверят все: молодые понадеются свое место под солнцем заполучить, старики вспомнят, как им было хорошо раньше… А знаете почему? Были молоды, столь безумны дерзкой молодостью, что сама земля вращалась быстрее.
— А на самом деле не было лучше? — допытывался Узелок.
— Как кому… Человек по натуре своей быстро зло забывает, а добро всегда помнит, видит в нем свою заслугу, за которую положена награда… А вернись к нему отрыжкой воспоминания о всех пинках, коими судьба его наделила, о предательствах ближайших друзей и девушек, что обещали навеки место в своем сердце и с легкой душой ушли к другим, будущее показалось бы ему мрачным колодцем, и сам себе устроил бы болташку, потеряв охоту жить.
— А как поднять людей на борьбу с акиимами? — Бухло дергал свои пушистые усищи.
— Есть у нас Корона? Есть! Не лежать же ей в сундуке с приданым твоей супруги, друг! Трон королеве! Увенчать ее Короной! Королеву — в замок! Акиимов — прочь из Блабоны!
— И подальше, аж за Кошмарку! — загорелся Мышик.
— А где Корона? Шум по городу пошел, Директор выловил, мол, Корону из пруда, когда обжоры из Блабоны бросились ловить праздничных карпов!
— Кася! Твоя очередь, покажи Корону!
Дочка сняла шелковый платок и, взъерошив волосы, стащила через голову Корону. Бухло принял ее в свои лапищи и, воздавая почести, опустился на колени и поцеловал.
— Та самая! — запищал Мышик. — Моя Корона. Самая настоящая, самая королевская.
— Завтра рождество. Надо напомнить всей Блабоне, что в этот день королева собственноручно раздавала детям подарки, нарядные елки стояли на площадях, играли музыканты… Нужно разжечь тоску о минувшем. О безвозвратном…
— Безвозвратном? — возмутились все, с беспокойством глядя на меня. — Тогда зачем восстанавливать замок и трон? Зачем вводить в замок королеву и Виолинку?
— Чтобы вы убедились: нельзя удержать то, что уже обречено, нельзя вернуть то, что утратили… Все в движении, идет вперед, течет, взбирается и скатывается, а мы упрямо называем этот марш прогрессом. И перемены неизбежны, то и дело меняются вокруг декорации, а должны меняться мы сами… Люди страдают, начинают задумываться, а, как вы знаете, человеку мыслящему нелегко на этом свете.
— А ты, летописец, говорил не так, обещал, что время над нами невластно, — возмутились мои друзья.
— Я хотел вас утешить, хотел поверить в вас, ведь и ваше существование — порука моему бессмертию. Но и нас поглотит эта бестия… Как весь мир… Все живое…
— Какая бестия? — удивился Бухло. — Мы и драконам свернем головы… Моя пушка…
— Бестия — это время, — сказал я беззаботно. — С ним никому не совладать, если кто и надеется на победу, ошибается…
— Так что же делать? — спросил шепотом Мышебрат.
