Огнева Евгеньевна - Барон-дракон
— Только на это его и хватило.
— Но тебе все равно придется с ним объясняться. Что ты ему скажешь?
— Скажу все как есть. Я ухожу к тебе.
— Мы будем жит на вокзале? У меня ведь ничего нет.
— Останемся здесь.
В открытую, наконец, форточку немилосердно задувало. Из подвала сочилась душная, парная вонь. Марго рывком села. Шатнулась кушетка.
— Я поехала.
— Ты же сказала ему, что не приедешь.
— Мало ли что я сказала! - она потянула с ящика белье. Вадим перехватил ее руку и положил себе на живот.
— Побудь со мной еще немного. Вдруг ты никогда не вернешься.
Больше можно было не уговаривать. Она обхватила его и начала целовать. От ее прикосновений по коже расходился знакомый нервный ток. Вадим завелся с полуоборота.
Она, разумеется, ни куда не уехала.
На четвертый день переговоры таки состоялись. Результатом явился переезд Ангарского из хрущебы в уютный домик на территории дачи семьи Маргариты.
Что муж со всем согласился и на все закрыл глаза, Ангарский узнал не сразу. Марго какое-то время потчевала его мелким невинным враньем: уехал, не знает, ему все безразлично… Много позже она сказала, что поставила супруга перед фактом: либо они живут, так как хочет Марго, либо она уходит, забирая, между прочим, не хилую долю средств из оборота фирмы. Что явилось причиной капитуляции г-на банкира: слабость характера, пылкая безответная любовь к жене или угроза благополучию банка - Вадим не допытывался. Он принял свое положение, не очень заботясь об этической стороне вопроса. Ему хотелось быть с ней. Ему хотелось выжить. Все сложилось само.
Зачем усложнять?
Он еще долго потом болел. Пару раз возвращалась лихорадка. Она его лечила и любила. Вадиму теперь казалось, не случись ее в тот страшный день, он так бы и умер в душной захламленной хрущевке. К тому же, как ни крути, почти год обитая в "придонных" слоях социума, он изрядно от него устал. Возвращаться не хотелось. Он быстро обратно привык к комфорту, теплу, чистым простыням, к книгам на полках, к компьютеру, который велела принести в его домик Марго. Вадим часами сидел в интернете. Горничная приносила им завтрак. Если Марго уезжала, Вадим готовил себе сам. Если на дачу приезжал муж, что случалось не часто, Вадим не подавал признаков жизни.
При желании усадьбу можно было покинуть через боковую калитку, не попадаясь на глаза визитерам, друзьям, прихлебателям и деловым партнерам хозяина, которые являлись вместе с ним.
Домик Вадима стоял в глубине леса наотшибе.
Маргарита как всегда стремительно вошла в комнату, бросила пакет в кресло, остановилась на середине.
— Ты еще не вставал?
— У тебя что-то случилось?
— У нас случилось.
— Потоп или пожар?
— Хуже. К нам приехала свекровь.
— Чья?
— Не твоя, разумеется. Вадик, нам надо поговорить.
— Пришла пора расставаться?
— Не издевайся, пожалуйста.
— Ты с ума сошла! Когда я над тобой издевался? Мне просто трудно представить человека, будь то мужчина или женщина, способного выбить тебя из колеи. Она насовсем приехала?
— На неделю. Но мне этой недели на три года хватит. Пришлось ей сказать, что ты мой дальний родственник. Муж проглотил не поперхнулся. Его мать тут же потребовала представить тебя на обозрение. Я сказала, что ты болен. Сейчас ходит атипическая пневмония. Только ей и напугала свекровку.
— Раз Машка принесла завтрак, я думал, мы остались одни.
— Он ездил ее встречать. Вернулись, и началось: не там стоит, не так лежит, не туда пошла, не так сказала… Я ее ненавижу. Если она докопается…
— Прислуга не заложит?
— Машка? Никогда. Она у меня на таком крючке…
Марго споткнулась и тут же сменила тему:
— Я по тебе соскучилась.
— Иди ко мне.
— Мне надо возвращаться. Потерпи недельку. Эта тварь уедет, все наверстаем.
— Может быть нам уехать? Помнишь, ты предлагала: устроимся в соседнем городе, найдем работу…
— Он не отдаст мне детей.
— Они все равно живут у твоей матери.
— Он не разрешит им со мной видеться, еще и настроит их против меня. Я не могу их потерять.
Марго заплакала. По высоким скулам покатились крупные слезы. Они топили Вадима. Что он, в само-то деле, с ума сошел - отрывать мать от детей? Они, правда, живут в столице, там лучше образование. И все равно, он не имеет права настаивать.
— Перестань реветь. Все будет хорошо.
— Тебе легко говорить.
— Ну, допустим, она докопается, устроит скандал, откроет своему сыну глаза на жену. Что от этого изменится? Он разве не знает, куда ты уходишь ночевать два раза в неделю?
— Мы с ним договорились, что наши с тобой отношения не выйдут на свет. А она разнесет по родственникам, по знакомым. Для него это будет страшным ударом.
— Ты предлагаешь мне, войти в его положение?
— Ну, пожалуйста, помоги мне.
Она уже ревела в голос. Вадиму стало ее нестерпимо жаль. Пусть лучше шипит как кошка и кусается, пусть стонет и визжит в его руках, пусть дерется, только не слезы.
Да и какая, в сущности, разница!
Был момент, когда Вадиму казалось, заветный сигнал вот-вот прозвучит. Высшие силы, следящие за исполнением приговора, укажут: хватай ее уноси в когтях. В конце концов, ни одна женщина не становилась еще ему так близка и так нужна за столь короткое время.
Но… Вот именно - но. Поднявший было голову дракон, уронил ее на крыло. Вокруг рассыпались облетевшие серебряные чешуйки.
— Что я должен сказать твоей свекрови?
— Подтвердить мои слова - ты мой троюродный брат.
— Хорошо. Только не плачь.
В его лес ворвалась короткая поздняя весна. Еще вчера вокруг лежали сугробы. Сегодня снег почернел, осел, ноздрясто выпятился льдинками. Ночью температура воздуха поднялась с минус десяти до плюс двадцати. На солнечной стороне запахло баней. Дерево разогрелось.
Он сидел, откинувшись затылком на горячую стенку. В кронах сосен расщебеталась птичья мелкота. Вниз летели невесомые чешуйки. На прогалине показалась трогательная весенняя травка, бледная и худосочная.
За много дней и даже лет ему впервые так спокойно ничего не хотелось. Только сидеть, слушая весну. Только греться. Даже не думать. Даже не думай! Он и не думал. Ловил тонкими ноздрями влажные лесные запахи. Нет борьбы, нет проблемы, нет времени, нет людей. Есть он и кусочек его мира, куда разрешен вход только одной женщине. Она подкрадется, чтобы озадачить внезапностью своего появления, на мгновение привнесет в его уголок нервную суету, обдаст дыханием далекой жизни с ее бессмысленным движением, потом успокоится в его руках, чтобы через короткое время взорваться оргазмом…
Со стороны тайной калитки послышались шаги. Не Марго. Из внешнего мира к Вадиму приближался мужчина. Шел осторожно мелко ступая, загребая рыхлую землю на дорожке. Андрагу захотелось просканировать: кто, что, за чем; что про него, расслабленного и умиротворенного, думает. Не стал. Он зарекся копаться в человеческих мозгах. Даже в мысли мужа Марго не лазил, хотя, однажды такое желание возникло.
