Олег Авраменко - Хозяйка источника
— Кто? — спросил он из тумана.
— Я, Бренда.
— А, здравствуй, Бренда. — Уже на второй день нашего знакомства мы с ним перешли на ты. — Извини, что не показываюсь, но у меня на руках Дэйра. Ты из Авалона?
— Только что оттуда. Сейчас я в доме. Как мне тебя найти?
— Давай встретимся в беседке. Иди вдоль главной аллеи, и метров через сто увидишь ее.
— Да, да, это место я знаю.
— Хорошо, буду ждать… Мы будем ждать.
Спрятав зеркальце, я спустилась на первый этаж и вышла из особняка через боковой ход. Меня встретил приятный, слегка прохладный ветерок, наполненный ароматами поздней весны. Небо было безоблачным, солнце стояло в зените, но не пекло, а просто грело. Погода была отличная, лучшей не пожелаешь. Немудрено, что Колину и Дане не сиделось в доме.
Когда я подошла к увитой плющом беседке, Колин с Дэйрой сидел на скамье, а рядом стояла небольшая детская коляска. Увидев меня, девочка оживилась и весело залепетала, протягивая ко мне ручонки.
— Дэйра хочет поиграть с тетей Брендой, — вместо приветствия сказал Колин и позволил мне взять у него малышку.
Но он ошибся. Дэйра не собиралась играть с тетей Брендой, просто она решила, что у меня на руках ей будет спать гораздо удобнее, чем на руках у Колина. Как только я села на скамью, она прильнула ко мне и закрыла глазки, а ее милое личико озарила умиротворенная ангельски-невинная улыбка. Я с нежностью смотрела на нее и думала о том дне, когда… впрочем, мои мысли были самыми банальными женскими мыслями и не отличались какой-то особой оригинальностью.
Мы сидели молча, ожидая, пока Дэйра заснет. Наконец Колин произнес:
— Ну, теперь ее и пушкой не разбудишь. Зря Дана так трясется над ней и затыкает всем рты.
— Она мать. И этим сказано все.
— Да, конечно, — согласился Колин. — Когда женщина становится матерью… — Он умолк в задумчивости.
— Ты все еще любишь Дану? — спросила я.
— Увы, да. Но прошлого не вернешь. Что было, то сплыло, и я не держу зла на Артура. Правда, поначалу я чуть было не возненавидел его, но вскоре понял, что, по большому счету, он ни при чем. Я потерял Дану исключительно по собственной глупости, из-за своего ослиного упрямства. Целых полтора года она пыталась привлечь мое внимание, однако я… Ты знаешь эту историю?
— В общих чертах. И насколько я понимаю, к тому времени, когда ты решил просить ее руки, Дана уже "перегорела".
— Вот именно. В какой-то момент моя взаимность стала для нее не потребностью, а самоцелью. Добившись желаемого, она реабилитировала себя в собственных глазах, удовлетворила свою уязвленную гордость — и почти сразу охладела ко мне. А то, что она полюбила Артура, да и вообще вся эта история с камнями, лишь случайное совпадение… Может быть, даже удачное.
— Боюсь, Дэйра не согласится с твоим последним утверждением, — заметила я.
Колин вздохнул:
— Бедная девочка…
— Ты знаешь, что она отказалась стать королевой Света?
— Да, знаю. И также знаю, что Брендон, ей на зло, женился на Бронвен.
— Ты недавно разговаривал с сестрой?
— Не только разговаривал, но и виделся с ней в Безвременье. Странное дело, но, по-моему, она счастлива… Да, кстати. Я с самого начала хотел сделать тебе комплемент, вернее, констатировать факт, что сегодня ты прекрасно выглядишь. Ты вся просто сияешь от счастья.
Я улыбнулась ему:
— Ты верно подметил. Сегодня я б е з у м н о счастлива.
Колин не стал спрашивать почему. После короткой паузы он сказал:
— Может, положишь Дэйру в коляску?
— Нет, не сейчас, позже. Я хочу еще подержать ее. Мне это так приятно.
— Ты очень любишь ее, — произнес он утвердительно.
— Еще бы. Ведь это дочка Артура.
— Он до сих пор не знает о ней?
— Нет, но скоро узнает. Если не произойдет ничего экстраординарного, то к утру по здешнему времени он уже будет в Авалоне. Ты собираешься помириться с ним?
Колин кивнул:
— Собственно говоря, мы никогда не были врагами, просто между нами возникли кое-какие разногласия. Пришло время уладить их. Я не хочу из-за мелочных обид навсегда лишаться родины.
— И тебя не смущает роль отставного монарха?
— Нисколько. Ведь я добровольно отрекся от престола и считаю это одним из самых разумных поступков, которые я когда-либо совершал. То, что сейчас делает Артур, мне было бы не по плечу. Мои нервы не выдержали бы такой огромной ответственности, и я потихоньку сошел бы с ума. — Колин покачал головой. — Нет, это не для меня. Властвовать не мое призвание.
— И все же мы обречены на власть, — сказала я. — Единственно лишь тем, что обладаем могуществом, которое позволяет нам влиять на судьбы миров. Ведь не зря во многих языках, например, в английском, могущество и власть — power — синонимы. И не зря в Экваторе Одаренных называют Властелинами. А мы, адепты Источника, — Властелины, возведенные в степень бесконечности.
— Однако я предпочитаю быть ученым.
— Я тоже ученый. В настоящее время я изучаю Источник, и чем больше узнаю о нем, тем больше обретаю могущества, а значит, и власти. Что же касается тебя, то ты своими открытиями…
— Ч у ж и м и открытиями, — уточнил Колин.
— Это неважно. Ты совершил революцию в умах людей того мира, ты повлиял на развитие тамошней науки и, следовательно, на дальнейший ход истории. Ведь наука — краеугольный камень любой технологической цивилизации. Разве это не власть? Между прочим, как продвигаются дела с премией?
Колин усмехнулся — виновато, как бы оправдываясь:
— Боюсь, ее мне присудят, несмотря на все мои старания избежать этого. Недавно я дал несколько скандальных интервью, в которых охарактеризовал моих коллег как бездарей, тупиц и невежд, но и это не возымело действия. Только и того, что меня стали считать нахалом и скандалистом, каких еще свет не видел, а одна из газет назвала меня сукиным сыном — но чертовски гениальным сукиным сыном.
Еле сдерживая смех, я встала со скамьи, бережно положила Дэйру в коляску, затем вернулась на свое место и лишь тогда позволила себе тихо рассмеяться.
— А может, ты преувеличиваешь, Колин?
— В каком смысле?
— Я хотела сказать, что, может, ты преуменьшаешь свои достоинства. Ты же говорил, что сделал некоторые обобщения.
— Верно. Мои познания в области теории поля позволили мне лучше понять Источник, что в свою очередь натолкнуло меня на кое-какие идеи. Я усовершенствовал теорию, немного изменил исходные постулаты, устранил очевидные противоречия… Но все это — капля в море.
— Это всего лишь начало, — возразила я. — Ведь не мог же ты предложить свои н е к о т о р ы е обобщения к теории, которой еще не существовало.
