Свенельд Железнов - Скоморох
— Мы обережненько… Тебе нужна помощь! Пойдем, Радим…
— Ох, пойдем…
Радим последний раз оглянулся, прощаясь с загадочной гробницей, полной странных видений. Похоже, не судьба скомороху закончить свои дни, утонув в наслаждениях. Немного жаль. Зато он не останется в долгу перед девчонкой, когда-то спасшей ему жизнь. Скоморох улыбнулся одними уголками губ.
Глава 10
Новый приступ болезни начался, когда Радим уже спустился к подножию. Жаром заполыхали спина и плечи, взор помутился, ноги задрожали.
— Ох, плохо мне…
— Радим! Не сдавайся! Сейчас до людей дойдем, тебе горяченького нальют — легче станет.
Скоморох ничего не ответил. Ему уже было все равно, куда они выйдут, чем их встретят. Сам не свой, он шагал через бурелом, теряя всякое представление о действительности. Вскоре он забыл обо всем — об Умилке, о своей цели, только ноги продолжали шагать сами собой, сминая валежник.
Радим не заметил, как очутился в окружении трех вооруженных людей. Это были сторожа, выставленные теми, кто сидел у костра. Ни Умилка, ни Радим не пытались сопротивляться. Их, уперев копья в спины, погнали к старшим.
К счастью, у костра грелись не гриди, а хорошие знакомые.
— Кто к нам пожаловал?
— Умилка!
— Братишки! Зяма! Куря!
— Какими судьбами?
— Вы тоже решили на топях схорониться?
— А куда еще податься? Силушку вона ранили. Далеко не уйти.
Зяма указал на кучу шкур и тряпья, под которыми угадывались очертания человека. Силушка лежал на животе, помутневшим взором глядя на пламя костра.
— Бедняжка. Куда тебя, Силушка? Молодец пробурчал что-то неразборчивое.
— Не мучай его расспросами, сестрица. Ранили Силушку. Худо ему.
— А Радим тоже болеет. Есть что-нибудь горяченькое попить? Налейте ему скорее!
Заговорили о знахарях и целебных отварах. Но реальной помощи страдальцам не было. Толковали о чудодейственных мазях, живительных напитках и спасительных амулетах, но дальше пустых слов лечение не продвинулось. Радим ничего отвечать не стал. Он уселся между корней высокой березы и прислонился к стволу.
— Садитесь! Угощайтесь! Тут место обережное. Можно отдохнуть вволю. Бискупли холопцы не сунутся. В стародавние времена, при Рюрике, сгинула здесь варяжская дружина. С тех пор недобрая молва об этих местах идет, — перевел разговор в другое русло Зяма.
— Неправильно, отрок, — грубый голос принадлежал Буслаю, с аппетитом обгладывающему голень косули. — Все дело в том, что я здесь хозяин. Лука о том знает. Потому не полезет.
— Ты хозяин болота? — удивилась Умилка. — Никогда не думала…
— Глупица. Я верховный волхв земли Ильменской, жрец могучего Леда, которому все тут принадлежит.
— Дядюшка Буслай, я и не знала…
— А тебе и не следовало.
— Мы тоже не знали, сестрица, — сказал Зяма. — Он нас нашел и все рассказал.
Внезапно куча шкур зашевелилась, из нее показалась всклокоченная голова Силушки. Усталые глаза, раскрасневшееся лицо, пот на висках.
— Ну что, Буслай? Когда обряд начнешь? Скорее, а то совсем загибаюсь…
— Силушка! Бедняжка! Чем мы можем помочь?
— Буслай о нем богов просить будет, — ответил Куря. — Мы обещали делать, что он скажет.
— Я тоже помогу, ежели нужно. Силушка, как тебе не повезло…
— В одном не повезло, да в другом вывезло, — оживился Силушка. — Я теперь всех вас с потрохами купить могу! Ух, сломал я судьбу горемычную. Заживу теперь добро…
— О чем он?
— Мозговитей нас оказался, вот о чем, — в словах Кури сквозила зависть. — За пазуху золотишка из казны бискуплей насовал.
— Верно, и еще поясок самоцветами набил. Ой… — Внезапный приступ боли заставил молодца уронить голову. — Буслай, я тебе по-княжески плачу. Когда обряд-то?
— Не кричи. Не у себя дома. Косточки общипываю. Для дела святого готовлю. Вон, Радим тоже болезный, как посмотрю. Но молчит. Бери пример. Таким боги перво-наперво помогают. Что с ним, дочка?
— Змея покусала. Никогда такой не видывала. Огромная, зеленая вся, от морды до хвоста. Страшная.
— Давно?
— Сегодня. Полдня как.
— А куда?
— В шею.
— Плохо дело.
— А нельзя для него тоже обряд провести? Вместе с Силушкой бы и вылечили.
— У него золото есть?
— Откуда ж? Он нас с Зямой спасал, о себе не думал.
— Храм, значит, осквернил, а разжиться добром не сумел. Глупо. Богам подношение нужно, дочка. Что, скоморох, можешь предложить в обмен на исцеление?
— У него серебро есть! Вон полная мошна.
— Мое! Сломаю! — очнулся Силушка. — Дай сюда! Я его честно заработал.
Радим безропотно дал Умилке отвязать мошну. Она попробовала умилостивить Силушку:
— Что ты какой жадный! У тебя ж золота полный куль. Разреши, я серебро отдам богам, чтоб они Ради-му помогли.
— Не смей! Мое серебро. Дай сюда!
Силушка потянулся за мошной. Резким движением он потревожил рану. Лицо исказила гримаса боли. Силушка истошно завыл:
— Мое серебро, мое… Я его кровью заслужил. Отдайте мое серебро…
— Бери, — Умилка кинула мошну Силушке. — Добрые боги Радиму помогут и без него. Правда, дядюшка Буслай?
— Ошибаешься, малышка. Боги не снизойдут к смертным, коли их не вознаградить подношением. Все имеет свою цену.
— Но я буду умолять их!
— Не смеши меня. Я волхвую без малого сорок лег а такого не видал, чтобы боги живот за слезинку даровали.
Буслай стал готовиться к обряду. Он воткнул oбглоданные кости в землю так, чтобы они образовал круг. Затем волхв стал расчерчивать таинственнь знаки. В середине круга он сложил яркое золото, ш лученное от раненого молодца.
— Боги, дочка, всем и каждому помогать не смеют. Иначе беспорядок в мире начнется. Только поменяв кровь или имение на милость, можно взывать к богам смертным.
— Ежели им нужна кровь, пусть возьмут мою!
— Умилка, не делай так! — воскликнул Зяма.
— С кровью они возьмут и живот. Ты хочешь?
— Но мы должны спасти Радима!
— Дочка, запомни, я никому ничего не должен. Только великому Леду обещался служить до после, него удара сердца.
— Неужели боги хотят погибели, чтобы подарить жизнь?
— Сие лучший путь. Даже золото не так к ни взывает, как кровь людская. По норову им, чтоб cамое ценное для человека — живот его — им отходи: Коли кто, богу посвященный, на алтарь возложен — вечно служить сему богу будет. Но особенно любя бессмертные, когда бьются до смерти с их именем в устах. Очень любят… Погибшему даруют почетное место в свите своей, а победителя никогда не обходят милостью.
— Значит, чтобы спасти Радима, я должна сражаться? Но я не умею!
