Джин Вулф - Воин Арете
Этот Пасикрат уже поджидал нас с Ио, когда мы вернулись, и сказал, что у него есть в городе дела, а потом попросил меня разрешить ему взять с собой Полоса в качестве помощника. Ио сердито замотала головой, но я, взглянув на культю Пасикрата, позволил ему взять мальчика. Когда Полос вечером вернулся, он весь дрожал и разговаривать с нами не захотел.
Я пошел в комнату Пасикрата объясняться, но тот поклялся, что Полоса не бил. Было заметно, что Пасикрат сильно ненавидит меня и очень боится. И, похоже, себя он тоже ненавидит за это. Я даже пожалел его, хотя, возможно, этого как раз делать не стоило. Я спросил, в Спарту ли мы идем и родной ли это его город (хотя я был в этом уверен, потому что он обещал Полосу показать там свой особенный щит), и он подтвердил, что все действительно так. Тогда я сказал, что убью его даже посреди спартанской агоры, если он еще хоть раз сделает с Полосом что-нибудь дурное. И он снова поклялся, что ничего дурного ему не сделал.
Мы разбудили Фемистокла; он сказал, что я не должен угрожать Пасикрату (что я и без него уже понял), и отослал меня спать. Эту комнату мы делим с Полосом, Ио, чернокожим и его женой.
* * *Луна стоит высоко в небе. Я перечитал многое в своем дневнике – об Эгесистрате и много раз – о Фаретре. Глаза у меня болят и слезятся от усталости.
Глава 33
Козлоногий человек назвал его кентавром. Теперь я его боюсь, хотя он всего лишь ребенок, даже младше Ио. Козлоногий отвел Ио в сторонку и спросил об этом кентавре. Она сказала, что он мой раб. А я просто рот открыл от изумления.
– Ты же все забываешь, господин мой, – отмахнулась Ио. – Но о своей забывчивости все-таки обычно помнишь.
Я понял, что не могу вспомнить даже, как мы здесь оказались.
– Ну, ты участвовал в большом сражении… Ты был ранен… – Она моей рукой провела по шраму у меня на голове. – До того, как оказаться здесь, мы побывали в Афинах и в Коринфе, а еще раньше – во Фракии; там-то тебе и достался Полос. А меня ты получил прошлым летом, в Фивах.
Я пообещал ей, что освобожу их обоих и позволю вернуться к родным, но она сказала, что родителей своих не помнит, а родители Полоса слишком далеко отсюда.
Тогда я позвал Полоса и сказал ему, что, насколько я понимаю, он несчастлив, ибо раб счастливым быть не может. И я как его невольный хозяин весьма об этом сожалею и сразу же освобожу его, стоит ему только пожелать.
Он не сводил с меня глаз. Глаза у него большие и темные, как у Ио.
Вскоре эти прекрасные глаза наполнились слезами, и он сказал, что для него лучше быть рабом доброго человека, который будет его учить, кормить его и защищать, чем скитаться бездомным и в итоге попасть в дурные руки. Хотя я, посетовал он, не всегда должным образом защищаю его и даже велел служить одному очень плохому человеку. Он показал мне этого человека; им оказался Пасикрат, однорукий мужчина, который очень быстро бегал, пока ляжку ему не пропорол дикий кабан. Я пообещал Полосу, что больше никогда никому его не отдам, и сказал, что, если я свое обещание забуду, пусть он мне напомнит.
Я спросил, что ему сделал Пасикрат, но он убежал. Ио говорит, что не знает этого. По-моему, она что-то подозревает; впрочем, я тоже.
* * *Я перечитал предыдущую запись. Сегодня утром мы проснулись уже не на берегу озера, так что, видимо, я по крайней мере один день пропустил и ничего не записывал.
Этот дом находится в Аркадии, где не встретишь ни одного ровного поля; всюду вокруг нас холмы и горы, многие довольно высокие, но все покрыты зеленью. Здесь никто землю не пашет, что мне представляется странным.
Женщины вскапывают землю для своих небольших огородов лопатой или короткой мотыгой, сделанной из овечьей лопатки. А мужчины пасут скот – овец, коз, иногда небольшие стада коров и лошадей, – а также занимаются охотой. Мы тоже сегодня охотились; именно тогда-то я и видел кентавра. Вот как это произошло.
Сегодня утром, когда Ио по моей просьбе перечислила всех членов нашего отряда, Фемистокл велел мне надеть шлем и кирасу. Я взял с собой меч и пару дротиков, хотя щита у меня нет. Чернокожий был экипирован примерно так же, только меч у него длинный. А вот у Пасикрата был всего лишь нож – Ио говорит, это потому, что он бежал весь путь от Спарты сюда, чтобы встретить нас.
Мы прошли уже довольно далеко, когда обнаружили, что дорогу нам перекрывает оползень. Пасикрат клялся, что оползень случился уже после того, как он пробегал здесь. Если бы у нас не было повозки, запряженной мулом, мы бы просто вскарабкались по камням и преодолели это препятствие; а вот расчистка пути отняла бы у нас много дней. Ничего не оставалось, как повернуть назад и попытаться пробраться на юг другой дорогой, которой Пасикрат не знал; и не успело еще солнце подняться достаточно высоко, как мы заблудились.
Тогда Пасикрат стал настаивать, чтобы мы снова повернули назад, потому что дорога с каждым шагом становилась все хуже; однако Фемистокл и Симонид хотели Продолжать путь, пока мы кого-нибудь не встретим и не попросим показать нам дорогу. Спор разгорался, когда Тиллон заметил какого-то землекопа и поспешил к нему.
Спор прекратился; и Биттусилма, улыбаясь всем и каждому, убедила нас, что следует спросить совета у этого землекопа, каким бы этот совет ни оказался. Некоторое время все стояли и смотрели, как Тиллон разговаривает с землекопом, однако они стояли слишком далеко, и нам ничего не было слышно.
Вскоре они вместе подошли к нам.
– Он местный, тут неподалеку и родился, – сказал Тиллон. – Говорит, что знает тут все дороги. Он и сам немало странствовал. Обещает проводить нас, если мы будем его кормить и платить ему обол в день.
Фемистокл вытащил монету и передал Тиллону:
– Вот, отдай ему плату за первый день; пусть не сомневается в наших намерениях. Как сказал тебе этот добрый человек, – обратился он к землекопу, – мы идем в Спарту и очень спешим. Ты получишь еще два обола в награду, если мы доберемся до Лаконии достаточно скоро.
Землекоп, весь в грязи и с мотыгой на плече, взял монету и пробормотал слова благодарности.
– Итак, мы идем вперед или поворачиваем?
– Раз вы спешите, то лучше идти вперед, тем более что главная дорога тоже завалена. Есть и другие, но все они такие же плохие, как эта, или даже хуже.
Фемистокл и Симонид выглядели победителями; Пасикрат сердито спросил, какова эта дорога впереди.
– Хуже, чем здесь, – ответил ему землекоп. – Но повозка проедет.
Симонид поинтересовался, где можно будет переночевать, и землекоп покачал головой:
– Там, конечно, есть селяне… Я могу показать вам их дома. Да только пустят ли они вас…
