Эри Крэйн - Мятеж
— Я слышал, что ты можешь укрощать воду, но исцелять с ее помощью, — Мешери удивленно помотал головой и, наткнувшись на мрачный взгляд Люфира, рассмеялся. — Слушай, я знаю, как исправить эту маленькую неловкость. В нашем арсенале есть один лук, который должен тебе подойти. Будем считать это примирительным даром. Я проведу тебя. На сегодня с тренировками закончим, Оника. Тебе нужно восстановить силы и способность живо мыслить. Продолжим завтра в это же время.
— Иди, иди. Давно следовало подобрать тебе что-то получше твоей деревяшки, — сказала Оника, заметив сомнение Люфира. — Буду ждать в доме Клайна. Эни грозилась испечь пирог с каким-то секретным ингредиентом. А после диеты из рыбы, орехов и груш, мне и обычный пирог без всяких сюрпризов за радость.
— Вот и отлично! — Мешери потер ладони и направился прочь с арены. Вздохнув, Люфир пошел за ним. Юношу не радовала перспектива провести время в обществе взбалмошного мальчишки, но он был тем, кто должен научить Онику необходимым умениям для освобождения брата, а значит, стоило потерпеть некоторые неудобства.
Когда Люфир поравнялся с Мешери, в воздухе повисло неловкое молчание, беспокоящее децемвира и не причиняющее ни малейшего неудобства его спутнику.
— Твоя подружка порядком измотала меня, — децемвир улыбнулся.
— Ты сказал, что она медленная, — Люфир разглядывал деревья вокруг. Мешери срезал путь к арсеналу, ведя лучника садами и лугами.
— Да, медленнее меня и может еще парочки магов Гнезда, но точно быстрее всех остальных, — Мешери неловко потер шею. — Я рассчитывал вывести этим ее из себя, чтобы она раскрылась. У твоей подружки очень хорошо поставлена защита. Столько времени в спарринге со мной могут продержаться только ребята из Децемвирата. Если будут нападать все одновременно. Или быстро бегать. Но я-то всегда быстрее, — Мешери громко рассмеялся. — Я даже забыл, что это такое, стóящий соперник. Кто ее тренировал?
— Отец ее матери, — сухо ответил Люфир.
— Он хорошо научил ее думать. Я обучу ее парочке приемов, после того, как освоит то, зачем пришла.
— Рад слышать, — в голосе лучника не было ни намека на радость.
— Все, дальше так не пойдет, — Мешери обогнал Люфира и пошел спиной вперед, смотря на лучника. — Вижу, у нас немного не заладилось, и, догадываюсь, что все благодаря моим стараниям. Ты же парень смышленый, сам подумай: живешь ты, творишь на благо своего дома и тут заявляется этакий пижон, — Мешери запнулся под скептическим взглядом Люфира, — ладно-ладно, я опять перегнул, — не пижон. Но кто в здравом уме приветливо воспримет чужака, пусть и какого-то там потомка предка другого предка, который просит рисковать теми, о ком ты заботишься, ради призрачного благополучия абсолютно посторонних людей?
— С этим-то вопросов нет. А что ты скажешь о резкой перемене с откровенной враждебности на дружелюбие?
— Ты оказался не так уж и плох. Не стал сотрясать воздух обязанностью удовлетворить твою просьбу, как долгом перед именитым предком, когда получил отказ от Децемвирата. Но это второстепенно. А вот выпущенная в децемвира стрела на территории Гнезда — это уже что-то.
— Я стрелял в кинжал, а не в децемвира, — поправил мальчишку лучник.
— Да знаю я, знаю. Не о том речь. Я так устал от заискивания и трусости, даже тех же децемвиров! — раздосадовано произнес Мешери. — И все потому, что я сильнее них. Я не говорю о магии воздуха, но о внутреннем стержне. Посмотри на меня, посмотри! Кого ты видишь?
— Заносчивого мальчишку, — ответил Люфир, не задумавшись ни на секунду.
— Я заносчивый?! — живые черты изобразили глубочайшее удивление на лице Мешери. — Пусть так. Ты думаешь, этот громила Солу, старше и больше меня раза в три, осмелится сказать мне подобное? И дело не в этикете и утонченных манерах. Конечно, я и сам постарался, добившись от децемвиров нужных мне «манер». Но порой я диву даюсь, где они берут силы терпеть мое поведение.
— Не обманывай себя, они всего-то достаточно умны, чтобы не придавать значения твоим выходкам.
— О, поверь мне, причины их поведения совсем иные. Радует, что хоть один из потомков дражайших Основателей оказался мужчиной. Ты не отвернулся в сторону, когда я ранил твою подругу. Не спустил с рук одному из «великих децемвиров» нападение на друга. Твоя искренность и отсутствие раболепия достойны уважения.
Мешери замолк, продолжая идти перед Люфиром. Лучник долгим взглядом посмотрел на мальчишку. Вопрос децемвира: «кого ты видишь?», — все не выходил из головы. Живые большие глаза, полные губы, особенно нижняя, высеченный, будто из камня, небольшой нос и так рано появившиеся морщины от часто хмурящихся бровей. Характер и роль в обществе рисовали перед взором лучника маленького мальчика, стоящего в стороне от других магов, испытавшего на собственной шкуре настоящее одиночество, только подпитываемое непониманием окружающих. Слова Саи, уверявшей Люфира в единстве всех в Гнезде, были всего лишь красивой пустышкой.
Каждый день Мешери бросал окружавшим его магам вызов, надеясь, что найдется хоть один человек, который не побоится ответить на него. И каждый день он видел слепое почитание простыми магами, и смирение других членов Децемвирата перед силой юного укротителя воздуха. Был ли в жизни Мешери хоть кто-то, кто решился увидеть в нем простого мальчишку, со своими мечтами, страхами и причудами?
Мешери терпеливо ждал, скажет ли его спутник хоть слово, но Люфир всегда был склонен к глубокому погружению в размышления, совершенно забывая о времени. Лучник вспоминал свои первые годы под покровительством Командора: добившись от мальчика привязанности, Сапфировая Маска стал единственным магом Ордена, к которому Люфир не питал отвращения.
«Не отворачивайся», — часто говорил ему Командор, когда они вдвоем наблюдали с балкона за прибывающими новичками. Люфир упрямо не слушался, и тогда Командор мягко поворачивал его голову к площадке под ними.
«Они противны мне. Все до одного», — сердито говорил Люфир, пытаясь отвернуться, но тяжелая рука Командора лежала на его голове, не давая пошевелиться.
«Смотри, Люфир, и смотри в самую глубь. Постарайся понять, что сделало их теми, кто они есть. Почувствуй их страхи и прими их мечты. Пусть они и позабыли о том, кто они, но ты должен всегда помнить».
Командору так и не удалось избавить сердце Люфира от презрения к магам Ордена, но юноша сохранил это ядовитое чувство, полностью осознавая, что всему есть свои причины и оправдания. Он не принял слабость магов, стремившихся к вольной жизни, но склонившихся перед Орденом. Другие Смиренные невзлюбили его за это, за спиной называя Люфира лицемерным трусом, не желающим смириться с тем, что он такой же. Подобные толки больше беспокоили Командора, чем самого лучника, прекрасно понимавшего, что Орден Смиренных ничего не значит без Сапфировой Маски. Люфир играл роль одного из лучших и наиболее верных бойцов Ордена и Всевидящей Матери, потому что так хотел Командор. Но прикажи Сапфировая Маска нашпиговать стрелами тех, с кем Люфир жил долгие годы, в его сердце не было бы сомнений. Только один маг-отступник заставил лучника усомниться в собственной верности человеку, всегда направлявшего его. Слава небесам, что по счастливому стечению обстоятельств, ему, похоже, не придется делать выбор.
