Ирина Сербжинская - История, рассказанная в полночь
— Садитесь, — пригласил Куксон, зорко следя за клуриконами.
Хранители вскарабкались на кресло (ухитрились втроем уместиться), обшарили взглядами стол, переглянулись. На помятых физиономиях отразилось разочарование. Гоблин Куксон усмехнулся: то-то, голубчики! Уж сегодня вам ничего спереть не удастся!
(Рано радовался, как позже выяснилось).
— Заявка для вас имеется, виноделы из Тысячедубья прислали, — начал он, перебирая бумаги в папке.
Яс-Берень оживился.
— О, да мы ж там позапрошлую зиму коротали! Славное местечко, веселое. Народу приезжего много, каждую неделю — ярмарки, а еще…
— Веселое, да, — сдержанно промолвил Куксон. — Вы уж там постарайтесь лишний раз из погребов не вылазить, а то наше Ведомство снова жалобами завалят.
— А что мы такого сделали?!
— Да так, ничего особенного. Разнесли трактир, да постоялый двор разгромили, — гоблин Куксон строго взглянул на посетителей. — Ну, трактир-то уже отстроили, а постоялый двор — еще нет, хозяин говорит, что большие убытки несет из-за вас!
Яс-Берень сокрушенно вздохнул.
— Наша ошибочка! Молодое винцо оказалось уж больно забористым…
Остальные клуриконы дружно закивали, соглашаясь.
Мол, не виноваты они, старались, как лучше, кто ж знал, что так получится? Если б знали, они бы и близко к бочке с тем вином не подошли! Кстати, а велик ли погреб, где службу нести придется? Сколько бочек на хранении?
— Восемьсот пятьдесят три, — вслух прочитал Куксон в заявке.
Яс-Берень подскочил на кресле.
— Сколько? Восемьсот пятьдесят три?! Так, Куксон, нам пора! Рады, как говорится, были тебя повидать, здоровьица тебе и да не прокиснет вино в твоем погребе! Все, в дорогу!
— Стой! Распишись вот здесь!
Пока Яс-Берень, высунув от усердия язык, выводил подпись, Куксон времени зря не терял, пытался клуриконов вразумить:
— Жалоб на вас необыкновенное количество! Вы же не только пьете и буяните, но еще и тащите все, что плохо лежит! Вот в прошлом месяце из Студеного ручья булочник записку прислал, говорит, зашли к нему в лавку три клурикона… смекаете, о ком он?
— Понятия не имеем! — вытаращил глаза Яс-Берень.
— Купили булку за медный нуобл.
— Вот видишь! Мы же честно расплатились!
— Ты погоди, — остановил его Куксон, разворачивая записку. — Послушай, что он дальше пишет. «Из лавки пропало: четыре коробки мятных пряников, корзина яиц, метла и угольные щипцы, деревянная лопата для хлеба и две бутылки медовой наливки». Лопата-то вам зачем понадобилась?!
— Это не мы!
— А кто?
— Клянусь, не мы! Булочника этого помню прекрасно: хороший человек. А у хороших людей мы не вору… ничего не заимствуем. Такое уж у нас правило! Вот тебя, к примеру, взять. Да чтоб мне вина никогда в жизни больше не выпить, если я когда-нибудь у тебя что-нибудь свору… позаимствую! Да я и помыслить об этом не могу! Мы тебя уважаем и чтим!
Вот и поговори с ним. Куксон только рукой махнул:
— Убирайтесь с глаз моих долой!
Клуриконы вывалились за дверь и тут же завопили песню.
— Надоедливы, хуже осенних мух, — бормотал гоблин, пробегая глазами заявку. — Одна надежда: до весны их не увижу….
Он потянулся за пером, чтобы поставить на бумаге свою подпись (так полагалось), но на серебряной подставке его не обнаружилось. Собственно говоря, и самой подставки (старинное серебро, украшено горными самоцветами, подарок на столетний юбилей) тоже не было. Вместе с ней бесследно исчезли и купленные по баснословной цене перья (жемчужная цапля, редчайший экземпляр. Удалось по случаю приобрести, гоблин Куксон питал слабость к хорошей бумаге и перьям).
— Ах вы, пьяницы проклятые!
Куксон выскочил в коридор. Издалека еще доносилось нестройное пение клуриконов.
— Яс-Берень! Яс-Берень! А ну, стой!
Пение смолкло, послышался топот: клуриконы улепетывали со всех ног. Оглушительно хлопнула внизу входная дверь.
— Чтоб вам трезвенниками умереть! — в сердцах воскликнул гоблин и вернулся в кабинет.
Посидел, глядя на то место, где совсем недавно красовались на подставке роскошные перья (предмет зависти всего Ведомства), вздохнул и вынул из ящика запасные: самые обычные, гусиные. Нужно было опись возвращенных заклятий составить (казначей о ней уже спрашивал), но сегодня и поважней дела имелись, так что Куксон опись отложил, а вместо этого достал папку с надписью: «Создание новых заклятий». Полистал, подумал, выбрал парочку густо исписанных листов и принялся внимательно изучать. Все новые заклинания проходили проверку и утверждались лично главой Гильдии. Те, что гоблин Куксон изучал, уже были одобрены, теперь полагалось их передать в казначейство, чтобы каждому новоизобретенному заклятью была присвоена цена. А уж после этого заклинания можно было и в продажу пускать. Добрый час просидел над бумагами Куксон, решил даже, не полагаясь на память, выписать кое-что, но едва вывел первую строчку, как в дверь постучали: деликатно, негромко. Куксон сразу понял: дама.
И не ошибся.
…Хисольта, предсказательница.
Среднего возраста женщина, не молодая, не старая, внешности прямо-таки выдающейся: кожа белая, солнцем не тронутая, глаза лисьи, волосы длинные, золотисто-рыжие, замысловато уложены. Волосы-то у Хисольты — главное украшение: густые, вьющиеся, глаз не оторвать. Если распустит — до пола достают, так говорили те, кому это лицезреть доводилось. Сам-то Куксон, слава небесам, такое не видел, и видеть не торопился: наслышан был, что происходит с теми, кто распущенными волосами рыжеволосой красавицы любовался.
— Приветствую в Ландедаке! Присаживайся, Хисольта, — гостеприимно промолвил гоблин, указывая на кресло. — Вот и ты вместе с первым снежком к нам прилетела. Это хорошо…
Он открыл папку с надписью: «Предсказатели: кратковременные прогнозы и долгосрочные предсказания. Хрустальный шар, кофейная гуща, магический кристалл и прочее» и зашуршал бумагами.
— Есть ли стоящие заявки? — поинтересовалась Хисольта. Голос у нее нежный, мелодичный, точно хрустальный колокольчик звенит. — Желает ли кто-нибудь из обеспеченных клиентов узнать свою судьбу? Сам понимаешь: узнаешь будущее, убережешься от ошибки. Для богатых людей это особенно важно!
— Это для всех важно, — бормотал гоблин, просматривая заявки. — И для богатых и для бедных.
— Не вздумай подсунуть мне какого-нибудь бедняка. Нет денег, пускай нанимает предсказательниц, что на постоялых дворах за миску похлебки работают. А у меня дешево не бывает!
— Да, да, это я знаю…
К предсказательнице Хисольте отношение у Куксона было сложное. Магических способностей к предсказаниям она не имела почти никаких (ее таланты в другой области лежали), зато пыль в глаза умела пускать преискусно, мастерски оттирала от богатых клиентов других предсказательниц, не гнушалась и чужие заказы перехватывать.
