Александра Лосева - Две недели и дальше. Берегите бороду. [Книга первая]
– Может, это такой рубин? – встрял Зулин.
– Скажешь тоже, – буркнул Стив презрительно. – Что ж я, по-твоему, не отличу рубин от… от…
– Ну, от чего?
– От… Мораддин его знает, я такого еще не видел. – Стив озадаченно почесал в затылке, рассматривая камень. – Это не рубин и вообще не драгоценный камень. Но его огранили, причем очень, очень-очень давно. Рядом с ним не валялась ничего, похожего на оправу?
– По крайней мере, я не заметил.
– Он не сам по себе, это часть чего-то… – Стив задумчиво повертел камень в руках. – Но на украшение не похож – слишком большой и слишком… Не знаю, как сказать… В общем, хоть он и не драгоценный, сдается мне, что стоит он дороже всех этих побрякушек, вместе взятых. Я оставлю пока у себя?
– Оставь, – Зулин недовольно нахмурился. – Только я заберу его чуть попозже, попробую прощупать насчет магии. Иефа, а что ты молчишь? Ты ведь что-то нашла? Или мне показалось?
– Отец Арг говорил – когда кажется, креститься надо.
– Что делать?
– Креститься. Это у почитателей Единого такой священный жест. Могу научить.
– Иефа!
– Не кричи. Я в земле не копалась, поэтому у меня только две вещи: изумруд, который вы нашли с самого начала, и та странная штука, которой, по твоему меткому выражению, я стопорила процесс ваших игр в песочнице. Предъявить?
– Демон Баатора! Иефа, ты когда-нибудь будешь вести себя соответственно ситуации?
– Нет. Никогда. – Иефа снова просверлила дварфа взглядом и выложила на полотно свою находку. – Не знаю, что у вас там за камень такой, но он, кажется, с этой штукой из одной коллекции.
Сопартийцы молча уставились на "штуку". Три серебряных плюща, сплетаясь между собой, образовывали рукоятку длиной в полторы дварфские ладони и на конце ее распускались широкими серебряными листьями. Листья загибались на кончиках и держали, словно в горсти, круглый багровый камень такой же породы, как и найденный Ааронном. В целом предмет по форме напоминал маленький факел, скипетр и чашу для благовоний одновременно, но, несомненно, не был ни первым, ни вторым, ни третьим. Старое потемневшее серебро казалось почти черным, и только при ближайшем рассмотрении на изгибах рукоятки угадывались какие-то письмена, затертые и едва различимые.
– Иефа, какие языки ты знаешь? – спросил Ааронн, всматриваясь в руны.
– Четыре, помимо всеобщего. Эльфский, дварфский, имперский и гномий. Немного понимаю султанатское наречие, но это не считается. Ты думаешь, что…
– Нет, не думаю. Я просто надеялся, что ты обладаешь полезными знаниями. Я ошибся. Так… Это и не друидские руны. Зулин, может, это разновидность мажеского? Взгляни-ка.
Зулин насупился и внимательно всмотрелся в надпись.
– Нет, это не мажеский. Во всяком случае, такого мажеского я не знаю.
– Жаль… – Ааронн выразительно глянул на планара и отобрал находку. – Очень странно… – пробормотал он и потер лоб, как будто вспоминая что-то. – Очень-очень странно…
– Что же тебе кажется странным, может, просветишь нас? – Зулин собрал никому не интересные сокровища обратно в мешочек.
– Зулин, изумруд отдай, – тихо сказала полуэльфка.
– С чего это? – уязвленное самолюбие мага требовало компенсации.
– С того, что я так хочу. Пожалуйста.
– Но…
– Пожалуйста, – с нажимом повторила Иефа.
– На, держи, – Зулин равнодушно пожал плечами и подумал, что все женщины одинаковы. – Ааронн, ты намерен меня игнорировать? Я, кажется, задал вопрос.
– Что? – встрепенулся эльф. – Ах, да, прости. Мне кажется странным тот факт, что эта вещица сочетает в себе характерные мотивы как минимум трех культур: эльфской, человеческой и дварфской. Согласись, необычное сочетание? Я бы сказал, практически невозможное.
– Ну да, – пробормотала Иефа, разглядывая изумруд. – Эльфы не любят людей, люди не любят дварфов, а дварфы не любят эльфов. Никто никого не любит.
– Вот именно. – Ааронн холодно глянул на барда.
– И что?
– Ничего. Я просто сказал, что это очень странно. Плюс язык, который нам непонятен, а среди нас есть как минимум два образованных… Индивидуума.
– Конечно, – снова подала голос Иефа, не отрываясь от своего изумруда. – С чего это дварфы будут любить эльфов, когда они снобы заносчивые.
– Так! – Зулин, причисленный к "образованным индивидуумам", заметно приободрился и решил навести в лагере порядок. – Настоятельно советую обсуждение прекратить, поскольку некоторые из нас склонны идти на поводу у собственных эмоций. Заинтересовавшие нас предметы прошу отдать мне для проверки на наличие в них магии. Ааронн займется ужином, Стив соберет еще хворосту, а Иефа оставит в покое свою стекляшку и сходит за водой. После ужина отбой. Очередность дежурств такова: Иефа, я, Стив, Ааронн. Напоминаю всем, что сегодня уже двадцать третье августа. Подъем на рассвете. Все обсуждения продолжим по дороге. Вопросы есть?
– Иногда мне кажется, что ты эльф, – с чувством сказала Иефа, сунула изумруд в карман на поясе, подхватила фляги и исчезла в сгущающихся сумерках.
– Иногда наша Иефа бывает чертовски права, – пробурчал Стив и утопал за хворостом.
"Иногда стоит сначала подумать, а потом рот открывать", – неодобрительно протелепал Зверь. Ааронн, как всегда, промолчал.
* * *
Изумруд тускло поблескивал на ладони. Изумруд был всего лишь зеленым равнодушным камнем. Изумруд можно было небрежно отбросить и забыть о нем, потеряв в густой траве. Изумруд можно было положить в карман и не думать о нем, а доставать только в те редкие моменты, когда действительно понадобится. Изумруд не грел, не приносил радости и не заслуживал ничего, кроме равнодушия и забвения. И все-таки оторваться от него было трудно. "Ненавижу зеленый цвет", – подумала Иефа, сжав камень в кулаке. Лагерь спал. Тихонько посапывал сытый и довольный жизнью Зверь, горько вздыхал и ворочался во сне Стив. Иефа посмотрела на неподвижного Ааронна и снова разжала ладонь. Изумруд был отстраненно красив. На солнце он наливался яркой травяной сочностью и светился изнутри; в неровных отсветах костра он отражал все оттенки желтого; теперь, когда костер догорел, в неверном свете растущей луны изумруд казался почти черным. "Как омут, – подумала Иефа, заворожено всматриваясь в холодные грани. – Как то озеро из моего сна, когда стоит опустить в воду руку, и тебя затягивает, затягивает, затягивает… И обратно уже не выбраться. Страшнее, чем в болоте утонуть…" Полуэльфка вздрогнула и подняла голову. Тихо шелестели листья на деревьях, где-то вскрикивала ночная птица. "Пройдусь вокруг лагеря, – решила Иефа и поднялась на ноги. – Согреюсь – и не так страшно".
