Стивен Бауер - Завет Кольца
Раскелл ошеломленно поморгал, но видение не исчезло. Более того, он увидел, как из леса выехал шестой всадник — на таком же гигантском белом коне и в таких же одеждах, но только еще выше остальных, и плащ у него был не белый, а красный. Он подъехал к группе, остановился, и какое-то время они разговаривали. Раскелл не мог разобрать слов, но голоса слышал — странные, легкие и в то же время сильные — это были не человеческие голоса, а…
— Это эльфы, Раскелл, — произнес мягкий голос у него за спиной. — Лашуар, один из эльфийских королей, и пятеро его приближенных.
Раскелл на миг застыл, а затем со сдавленным возгласом испуга оглянулся.
— Не бойся, — тихо сказал Гарбо. — С тобой ничего не случится.
Взгляд Раскелла нерешительно заметался между этим маленьким человечком и гигантами в белых одеждах. Как он их назвал? Эльфы? Эльфы! Гарбо сделал несколько быстрых шагов по направлению к Раскеллу и уселся рядом с ним.
— Откуда… откуда вы взялись?
— Я-то? — Гарбо усмехнулся. — Я все время был здесь, дружище Раскелл. Совсем рядом с вами.
— Я ничего не видел, — озадаченно сказал Раскелл.
— Естественно. Ни один полуразумный не увидит и не услышит меня, если я сам этого не захочу.
— Полуразумный? — удивленно повторил Раскелл. В следующее мгновение он уже все понял: — Так ты — не человек!
Гарбо кивнул в ответ.
Раскелл глубоко вздохнул.
— Ты, — начал он и запнулся, — ты — лесной тролль, вот кто ты.
Гарбо снова кивнул.
— Да, дружище Раскелл. Я рад, что ты сам это понял. Терпеть не могу обманывать друзей.
До Раскелла постепенно стал доходить смысл того, что он сам только что сказал.
— Но вы же… — запинался он. — Я имею в виду, ты… вы…
— Ты хочешь сказать, что мы вымерли? — усмехнулся Гарбо. — Да нет, дружище Раскелл. Просто, когда вы пришли, мы удалились. Этот мир принадлежал нам задолго до вас и будет снова принадлежать нам, когда вы уйдете. А пока пусть он принадлежит вам — по крайней мере, вы можете так считать.
Раскелл все еще не мог справиться с удивлением.
— Но каким образом никто до сих пор не узнал о вашем существовании? — спросил он.
— О-о, люди, знавшие о нас, всегда были, дружище Раскелл. Всегда были такие, есть они и сейчас. А многие просто верят в нас, им и доказательств не надо. Иногда они находят к нам дорогу.
— Как… Хольм? — с запинкой спросил Раскелл.
На миг лицо Гарбо помрачнело.
— Да, — сказал он затем. — Мы осторожны, дружище Раскелл, так что многие напрасно ищут нас всю жизнь. И лишь немногим дозволяется увидеть нас и отыскать дорогу в наш мир. И мы смотрим, кого к себе впускаем. Но и у нас случаются ошибки, и находятся люди, которые используют свои знания в корыстных целях. Такие, как Хольм. Он приходил к нам, как многие до него, и уходил, как многие после. Но он возвращался и приводил с собой в эту долину чужих. Людей вроде тебя, дружище Раскелл, или твоего приятеля Джека. Людей с оружием, приходивших убивать.
— Почему же вы не защищались?
Гарбо немного помолчал.
— Почему? А почему мы оставили вам этот мир, когда вы пришли? Может быть, сегодня вы и сильны, но тогда-то, в начале, в самом начале, мы могли с вами за него побороться. Но мы этого не сделали. Насилие — не решение, дружище Раскелл.
— Но в то же время эти эльфы…
Гарбо быстрым предупреждающим движением остановил его:
— Пожалуйста, не продолжай. Лашуар пришел не для того, чтобы убивать, но стрела эльфа не попасть в цель не может.
— Почему это?
— А почему веет ветер, дружище Раскелл? И почему солнце встает на востоке? Почему вам, полуразумным, всегда надо все объяснить и обосновать, все разложить на слова, разобрать всякое чудо и сделать его понятным? Но, может быть, они предупредят вас, как это пытался сделать я, и вы проохотитесь впустую, так и не встретив зверя.
— А почему, — после некоторой паузы спросил Раскелл, — ты пришел снова?
Гарбо пожал плечами.
— Ты не такой, как Хольм, — сказал он, уходя от прямого ответа. — Но ты слаб. Возможно, Хольм станет принуждать тебя делать такое, что ты сам делать не захочешь. — Он серьезно посмотрел на Раскелла, затем одним поразительно гибким движением поднялся и обозначил прощальный поклон. — Но что бы ни случилось, — сказал он, — постарайся остаться самим собой, — и прежде чем Раскелл успел спросить, что означают эти загадочные слова, Гарбо исчез так же быстро и бесшумно, как и в первый раз.
Раскелл еще с полсекунды бессмысленно глядел на пустое место перед собой, затем обернулся и посмотрел на лес по ту сторону реки.
Но противолежащий берег был погружен в тишину и темноту; всадники исчезли, как призраки, что появляются лишь на мгновение.
Долго сидел Раскелл, глядя на бегущие волны. Было уже далеко за полночь, когда он наконец забрался в свою палатку и забылся беспокойным сном, не раз прерывавшимся странными, кошмарными видениями.
Хольм разбудил его еще до восхода солнца. Раскелл мучительно возвращался в мир действительности. Так же как накануне вечером, когда он не мог заснуть, так и теперь он с трудом отличал сон от реальности. То, что произошло вчера ночью, — было ли это на самом деле?
Пока он брел, шатаясь, к реке и, опустившись на колени, умывался ледяной прозрачной водой, Хольм за его спиной уже скатал палатки и поставил на огонь котелок для кофе. Завтракали в молчании — яйца, хлеб и несколько чашек кофе, крепкого и черного, как деготь, — и Раскелл, подумав, решил ничего не рассказывать Хольму. Да это ничего бы и не дало при любом раскладе. В лучшем случае Хольм счел бы и его сумасшедшим, а скорей всего пришел бы в ярость, узнав, что Раскелл снова разговаривал с Гарбо. Кроме того, Раскеллу требовалось время, чтобы обдумать все, что он пережил (или думал, что пережил) за последние часы, и как-то разобраться в себе самом, перед тем как говорить об этом с Хольмом. Если такой разговор вообще состоится.
Они вышли с первыми лучами солнца. Черные тени на обоих берегах реки посерели, и на короткое время пал туман, сырой и влажный, но, впрочем, его быстро разогнало восходящее солнце. Хольм молча вел Раскелла вдоль берега реки; в каком-то, по всей видимости, произвольном месте он остановился и указал на реку: «Здесь». Раскелл недоверчиво поглядел на медленно текущую воду. Хотя она и была прозрачна, но дно не просматривалось; во всяком случае, было ясно, что здесь глубоко. Слишком глубоко для перехода вброд. Однако Хольм был уверен в своем выборе. Он подтянул ремни рюкзака, двумя руками поднял ружье высоко над головой и медленно вошел в реку. Очень скоро он ушел в воду по пояс, затем по грудь.
