Анна Китаева - Перстень без камня
— Лево руля! — капитан вцепился рулевому в плечо, потому что окрик его унесло ветром.
Трехмачтовик развернулся. Последний напутственный шлепок ветра — и «Гордость Севера» влетела в гавань. Крандж обернулся. Змей замер на траверзе Волка, высунувшись из воды на высоту грот-мачты корабля Кранджа. Что-то мешало чудовищу зайти в бухту. Может быть, там для него было слишком мелко. Морской монстр маячил снаружи как черный столб и раскачивал головой из стороны в сторону. Капитан мог поклясться, что если бы змей мог издавать звуки, он бы орал сейчас во всю глотку. А если бы мог ругаться, то сыпал бы самыми черными проклятиями.
— Сейчас врежемся, — с тихим восторгом сказал Селедка.
Созданный вчера Столваагьером фантом «Гордости Севера» до сих пор не распался. Корабль держал курс прямо на свою иллюзию.
— Убрать паруса! — скомандовал капитан Крандж.
«Гордость Севера», постепенно замедляя ход, прошла сквозь призрак, и он разлезся как ветошь. Клочья магического тумана поплыли над бухтой. Корабль величаво подошел к пирсу.
Крандж оглядел свой измятый и мокрый камзол, хмыкнул, но решил времени на переодевание не тратить. Убедительнее будет выглядеть.
— Селедка, пойдешь со мной, — велел капитан.
— Ага. А куда? — с простодушным нахальством спросил матрос.
— Разговаривать с королем, — вздохнул Крандж, — и с его почтальоном.
— Ух, плавник да чешуя! — восхитился Селедка. — И что, сам король станет так прямо со мной разговаривать?
— Угу, — буркнул капитан. — Если сразу не повесит.
Глава десятая
Путь грешников
Арена была вымощена каменными плитами. Бурые каменные стены вокруг нее возвышались на два человеческих роста. Площадку укрывала глубокая тень. Вчера монахи не показали гостям это сооружение. Судя по вмятинам на стенах и пятнам свежей гари на плитах, ареной пользовались. Не так уж тихо в монастыре, как хочет показать настоятель. Кое-что здесь происходит.
Столваагьер запрокинул голову и поискал взглядом своих спутников, но не нашел. Ряды скамеек полукружьями охватывали каменный колодец и уходили вверх, расширяясь. Солнце мешало различить лица зрителей. Ничего, скоро все они будут его людьми. Будут делать каждый третий вдох по его слову и каждый второй шаг. Все, что он им скажет.
Ворота открылись, выпуская на арену настоятеля в штанах и рубахе из грубого полотна. Еще двое монахов вышли вместе с ним. Свидетели, они же судьи? Правила подобных состязаний были просты. Чаще всего двое дрались до тех пор, пока один не признает себя побежденным. Столваагьер ожидал длинной вступительной церемонии, но ничего подобного.
— Верую в Бога Нет! — громко сказал настоятель, и все присутствующие повторили за ним.
«Бога нет!.. Бога нет!..» — пронеслось по рядам амфитеатра.
Северянин тоже повторил, чуть презрительно кривя губы.
— Свято место пусто! — продолжил немолодой монах. — Всегда пусто. Воистину пусто. Мне не нужны идолы, ибо вера моя крепка. Истинно так и да будет так!
«Будет так!.. Будет так!..» — с задержкой договорили зрители.
На этом вводная часть закончилась. Да уж, пустоверы слов понапрасну не тратят. Заговорил один из двух сопровождавших настоятеля монахов:
— Брат Пиорг и брат северный еретик Столь для выяснения, чья вера вернее, будут вести бой…
— До смерти! — быстро сказал Столваагьер, и злорадно отметил недоумение на лице настоятеля.
— Но предполагалась схватка до победы, — нахмурился судья.
— Брат Пиорг оскорбил меня глубже, чем мне показалось вначале, — сухо сказал маг. — Если он не желает драться до смерти, пусть публично признает свою неправоту и мою правоту.
Настоятель что-то негромко сказал судье.
— Брат Пиорг и брат северный еретик Столь будут вести бой до смерти, — угрюмо возгласил монах.
Зрители сдержанно зашумели.
Громко завыли писклявые трубы.
Столваагьер придирчиво заглянул себе в душу, спросил: «А не боюсь ли?» Вдруг… всякие бывают случайности. Страха в душе не было. Есть вещи поважнее смерти, даже собственной. Например, власть.
Судьи отошли к воротам, под навес. Настоятель сделал несколько шагов в сторону противника, остановился, развел руки в стороны и мирно пригласил:
— Нападай, нечестивец.
— Хорошо, — пробормотал маг себе под нос. — Начнем издалека.
Он сказал слово, жужжащее и острое, и взмахом руки послал его на монаха. Целая туча пчел, выставив злые жала, обрушилась на брата Пиорга.
— Нет, — сказал монах. — Нет. Нет!
С каждым отрицанием пчелы слабели и падали, и наконец все они иссохшими трупиками улеглись к ногам пустовера. По зрительным рядам прошел одобрительный ропот. Ухмыльнувшись, Столваагьер картинными жестами — коротких слов его почти не было слышно — отправил на противника снежный вихрь, град, кровавое клубящееся пламя, большую змею, гнилой болотный туман и облако порхающих мотыльков нежно-лимонного цвета.
Настоятель отверг все. Снег растаял, пламя иссякло, змея стала сухой веткой, мотыльки сперва коварно превратились в капли обжигающего яда — но очередное отрицание испарило их, и ничто не коснулось кожи монаха. Зрители радостно зашумели.
Столваагьер слегка поклонился и посмотрел на судей, но те молчали. Минимум вмешательства, значит? Хорошо.
— Твоя очередь, — сказал он монаху. — Попробуй добраться до меня… братишка Пиорг.
Настоятель пустил оскорбление мимо уха. Может, и впрямь не заметил.
Северянин воздел руки над головой красивым движением. На концах его пальцев засветились желтые огни, и струящееся покрывало света окутало его сверху донизу. Столваагьер рассчитал, что в полумраке арены это должно впечатлять.
Монах напрягся. Столваагьер продолжал сиять. Пустовер зашевелил губами: «Нет. Нет. Нет!» Отрицание не действовало. Монахи повскакивали со зрительских скамей — творилось необычайное. Брат Пиорг шагнул ближе к сопернику, вперился в него тяжелым, неподвижным взглядом — пустым взглядом, понял вдруг северянин. Каким-то образом взгляд проникал сквозь завесу света, словно противники уперлись лбами и уставились глаза в глаза. И там, по ту сторону глаз не было человека, немолодого монаха, брата Пиорга — там была пустота, равнодушная и всеобъемлющая…
Зрители закричали. Столваагьер опомнился. В его световом коконе зияла дыра, пустое место. Странным образом дыра образовалась не перед глазами, а перед грудью, на уровне сердца. Несколько мгновений он, не веря, смотрел, как пустота увеличивается, лениво поглощая сияние. Бессмыслица какая-то… Маг встряхнулся. Против бессмыслицы действует смысл. Любой.
