Наталия Курсанина - Игра не на жизнь. Проходная пешка
— Конечно, рада! — не удержалась я.
— Не перебивай! Тишин, когда попал в лапы козаков, не пошел на поводу у барона, когда тот представил его как принца. Уперся, что он рядовой капитан наемников. Пока выясняли, кто из них врет, Рандир успел подготовить побег. Им даже удалось бежать, но барон выдал их. Рандир предлагал прикрыть отход Тишина, но у того упрямства и гордости больше, чем мозгов — уперся, что будет стоять до последнего спина к спине. Когда их наконец взяли, ордынцы сильно были обижены — их больше тридцати полегло от рук этих двоих. Тишина измордовали, а Рандира чуть на кол не вздернули. Гетман вовремя казнь остановил. А тут на следующий день и барон со своим ходом… накрылись. Ордынцы дернулись на север, а там… сама уже в курсе — ур-хаи сдвинулись. У гетмана не было другого пути, как поговорить еще раз с принцем. А в процессе разговора выяснилось, что они оказываются с Рандиром старые знакомые — порученец два года назад во время восстания южных горцев его от смерти спас. Горцы тогда хотели объединиться и создать собственное государство, но ни нашему королю, ни ордынскому хану это было не надо. Усиление горцев никак не входило в их планы. Хан послал боевой отряд во главе с гетманом, а король — Рандира. Войско гетмана чуть все не полегло, если бы в последний момент племена не рассорились. В общем, горцы так и не смогли объединиться, а гетман понял, кому обязан жизнью и выполнением задания.
Улетов налил из стоящего на столе кувшина разбавленное вино в два кубка. Я сидела, завороженная рассказом, и понимала, насколько мало я знаю о порученце. Выполнение Поручения — это решение любых вопросов. Любых! А не только убить, подставить, отнести, подать… И до какой степени должен быть обучен человек, чтобы в одиночку справиться там, где другие не могут справиться целой армией?! Дипломатия высшего разряда — мира и войны.
Вячеслав Иванович промочил горло и продолжил:
— Тишин и Рандир признались. А что им еще оставалось делать? Когда Рандир связался с королем, выяснилось, что его войско уже перешло перевал и находится в десяти днях пути от замка. Они вышли, когда я послал им доклад об осаде.
— Вы смогли? — выдохнула я и наткнулась на ироничный взгляд майора.
— А что тут мочь? Больно, конечно, но замок и дочь дороже! Еще раз перебьешь, и я уйду.
Я молча кивнула, вцепившись обеими руками в свой кубок.
— Дальше Рандир повел переговоры между королем и гетманом. Ну, и в замок тоже наведался. Я его чуть не пристрелил, но он убедил меня, что ордынцы не будут больше атаковать. Пришлось ему поверить. Я сейчас со своими хлопцами разведку веду. Всех баб и раненых в замок поместили… А, ты не знаешь… тут же с Уфалем как вышло…
— Знаю, — я хотела, чтобы Улетов продолжил побыстрее рассказывать про Рандира. — Мне Конаш, куренной атаман, что меня привел, рассказал.
— Ну, тогда ты в курсе. Женщин у них теперь мало — они их берегут как зеницу ока и за то, чтобы обезопасить их в крепости, готовы на все. Ур-хаи, как правило, крепости не штурмуют, но сама же понимаешь: если даже они на штурм не решатся, а обойдут, то спалят все, до чего достанут. Да и возле гор поселения есть, и дальше… А уж если ур-хаи пойдут по южному перевалу, король не успеет развернуть войска, и тогда весь юг королевства будет разорен. Договорился король с гетманом, что они войска объединят и против ур-хаев выступят. А заложником этой договоренности у гетмана Тишин. А у короля — находящиеся в замке женщины и дети.
Он замолчал, давая мне переварить информацию. Значит, Рандир мотается между королем и гетманом, являясь гарантом их соглашения, и ведет все переговоры. И тот разговор, который мне показался… он был наяву. Тишин положил на меня глаз, а Рандир тактично не сказал ему о своей любви. В преддверии битвы создавать любовный треугольник слишком опасно для всех нас. Тишин такой, что не простит отказа, а Рандиру лишние проблемы и ревность сейчас ни к чему.
— Владислав Иванович, вы же не сказали Тишину про нас с Рандиром?
— Дура, что ли?!
Пусть лучше я буду дурой, чем Тишин будет ревновать меня к Рандиру. Будем делать вид, что я нового Тишина в роли принца боюсь, а к Рандиру относиться ровно, будто ничего между нами не произошло. Думаю, он поймет…
46
Лагерь ордынцев ничем не отличался от таких же палаточных лагерей, которых я в своем мире успела немало повидать. Те же шатры-палатки с растяжками, об которые в темноте спотыкаются пьяные и не очень игровики, те же костры и котелки над ними, те же мужики, перебирающие доспехи и пьющие, жующие, разговаривающие. Будто бы никуда и не переносилась. Закрыла глаза — шумит игровая братва. Открыла — лица незнакомые, а так… все то же.
Все. Да не все. Нет беспечности. Нет вседозволенности. Нет игры. Все по-настоящему. Все взаправду.
От шатра лекаря десять шагов вниз с холма. Могу пройти и сама, но рука Тишина, поддерживающая под локоть, настоятельно советует не дергаться.
— Тишин, я сама могу.
— Леди? — делано удивляется он. — Как можно? Неужели мужчине нельзя предложить руку даме?
— Тишин, сейчас ругаться буду!
— Такой красивый ротик не должен ругаться! — галантно лыбится он.
Я отворачиваюсь.
— Что-то в замке я от тебя немного другие эпитеты слышала.
— Прости, приходилось быть грубым и неотесанным мужланом.
— А сейчас ты весь белый и пушистый!
Он изумленно поднимает бровь. Ждет продолжения. А я молчу. Тот Тишин и этот — два разных человека. Тот смеялся открыто и лез под сабли ордынцев с бесшабашной удалью, а этот… учтивый до того, что хочется после общения с ним вытереть руки. Одно слово — принц.
Мы шли мимо шатров. Днем меня предупредили, чтобы я сама по лагерю не ходила. Во избежание. Дамы ходят с кавалерами. Правило. Аксиома поведения. И просто возможность избежать ненужных конфликтов.
— Тогда ты был другим… собой, — я заговорила только ради того, чтобы не идти молча.
— Наверное, — Тишин пожимает плечами, — тогда я уже не надеялся вернуться во дворец и думал только над тем, как прожить еще один день. Но и ты же воспитана не в крестьянской семье?
— Неужели? Откуда ты знаешь? — вежливое удивление. Играть так играть. В этой хламиде, ошибочно названной какой-то портнихой платьем, можно только медленно и чинно передвигаться маленькими шажками. Тяжелый гобелен, стягивающий лиф посильнее пресловутого корсета и свисающий крупными складками ниже талии, весил, наверное, пять килограмм. Если еще к нему добавить парчовый с бархатом плащ и небольшую, но украшенную перьями павлина шапочку нежно-голубого цвета, то я тащила на себе по весу ламеллярный доспех. Со шлемом.
