Вадим Друзь - Сателлит Его Высочества
Грей с каменным выражением лица кивнул и выбрался из-за стола. Притворив за собой дверь, он вышел в полутёмные сенцы и, только успел развернуться, как тут же подвергся стремительной атаке. Поджидавшая в полумраке Элька, используя кринку с ягодным отваром как таран, зажала его в угол и торопливо зашептала, обдавая лицо жарким дыханием с оттенком земляники:
— Забери меня отсюда, не могу я больше — сил нету, скоро на луну выть начну! Или мы передерёмся с ней вусмерть — мы же с ней друг друга видеть уже не можем! Забери, заклинаю, я пригожусь, я сильная…
— Тих-хо, тихо, — попытался урезонить её Максим, которого, несмотря на холодящую живот кринку, отчего-то всего кинуло в жар, — услышит она тебя…
— Пусть услышит — я всё равно сбегу, не удержит, я смогу, я уже сильная, — перешла всё-таки на шипящий свист молодая ведьма, — я знахаркой не хочу — с тобой хочу! А то сгину я тут, заплесневею, ржой покроюсь…
— Ладно, — сдался Макс, — давай мы позже поговорим, пока там ещё день до вечера — успеем…
Выровняв дыхание и вернув лицам нейтральное выражение, они чинно вернулись в горницу.
— Дверка разбухла, — на всякий случай сообщил в пространство Грей, но на него даже не обратили внимание. Все были увлечены видеопоказом: Брунхильда гоняла по блюду расписное яйцо, а внутри круга мерцало изображение старого Тиля, наливающего за своей стойкой кружку пива.
«Так вот откуда она про нас знала: „мы все были под колпаком у Мюллера“…»
Гл. 12
Поговорить с Элькой в тот день так и не удалось. Брунхильда, будто что-то почуяв, всё время оказывалась поблизости, и лишь после заката, когда все уже готовились разойтись спать (мужчины решили не тесниться в избушке и заночевать по-походному — на траве за плетнём), Элли улучила момент, чтобы незаметно сунуть Максиму в ладонь свой кружевной платок, и беззвучно, одними губами, сказать: «Спрячь!».
А поутру она к нему даже близко не приблизилась — видать, решила сыграть партию соло.
Позавтракали быстро, не рассиживаясь, и тут же стали прощаться. Девушка всё время держалась чуть позади бабки и не сводила глаз с Грея, будто боясь, что тот вот-вот себя чем-то выдаст. Но всё обошлось, Максим напоследок окинул взглядом дворик ведьмы (собственно, всё на тех же местах, только поленница доверху заполнена свеженаколотыми дровами, это Зиг постарался), и бодро повёл своих товарищей к тракту по уже знакомой лесной дороге. «Охранка» снята не была, поэтому до самой иллюзорной развилки Тони с Зигом держались за ним строго «в кильватер» и сосредоточенно молчали.
А вот после выхода на видимую колею у всех сразу возникло чувство, будто они наконец-то вырвались из какой-то особо опасной зоны и теперь можно с облегчением вздохнуть, расслабиться и поговорить. Хотя Грей, в отличие от друзей, этому обманчивому ощущению не поддался ни на йоту. Он всё ждал, когда и как появится Элька — ведь тайно врученный ему вчера платок, по-видимому, выполнял функцию маяка для её «скачка сквозь сумрак», как у ведьм называлось мгновенное пространственное перемещение. А длина такого скачка во многом зависела от силы и опыта самой ведьмы, и если по поводу невеликого опыта Эльки сомнений не было, то величина её силы всё ещё оставалась под вопросом.
…Она появилась перед самым выходом на гостевой тракт: возникшая вдруг посреди колеи перед Греем склонённая на одно колено и опиравшаяся о землю пальцами рук светлая фигурка стремительно выровнялась — и оказалась насторожено озиравшейся по сторонам Элькой, босой, в белой льняной блузке и серой юбке. Из дорожных вещей у неё была лишь надетая через плечо на манер перевязи тощая матерчатая торба на длинной лямке.
Не ожидавшие ничего подобного спутники Максима резко осадили лошадей, а Зиг даже невнятно чертыхнулся. Но Элька смотрела только на Макса:
— Возьмёшь? — вопросительно кивнула она.
— Возьму, — просто ответил он, — Садись, поехали, — и протянул ей руку.
— Кхе-кхе… — донеслось из лесу, — Стакнулись-таки, голубята…
В сторонке от дороги, под вековым дубом, как и всегда опираясь на клюку, стояла Неистовая Брунхильда и ехидно щурилась.
На несколько мгновений повисла неловкая пауза.
Элька, от отчаяния чуть ли не до крови кусая губу, пришла в себя первой:
— Отпусти, бабушка… — тихо проронила она, — Сил моих больше нету…
Старая ведьма некоторое время молча и не мигая смотрела ей в глаза, потом повернула лицо к Грею и вопросительно подняла правую бровь. Макс кивнул:
— Отпустите. Ведь всё равно сбежит. А я за ней пригляжу…
Старуха, ещё чуть помолчав, укоризненно качнула головой:
— А вы, значь, сбежать думали?.. Эх, молодёжь… Нет бы по-хорошему поговорить, так мол и так… — она повернулась к девушке, — Хоть собралась бы по-людски в дорогу… А я б тя и так не держала — незачем уже. Токмо вот саму отпускать не хотелось. Я ить всё, что хотела, те уже показала, а дальше ток от тя зависит, какой ты ведьмой называться буишь. Дальше тя тока жисть лепить буит. И дорога… — она чуть повысила голос, — Вот и иди по ней. И энтого слушайся, — старуха кивнула на Грея, — чуит моё сердце, потряхает он ишшо здешнее болото. Аж черти взвоют — как потряхает…
Элли разом просветлела лицом и опрометью бросилась к старухе. Склонившись к ней и приобняв за плечи, сбивчиво зачастила:
— Спасибо, бабушка, спасибо, милая…
Та отгородилась ладошкой:
— Да ладно те… Ты, вот что: ты гуляй, шагай по дорожкам, да прислушивайся — как позову, так со всех ног лети, сил не жалей… Ты ведь не Истинная ещё, ты — Ведьма Первого круга. А Истинной станешь только меня заменив. А мне на покой уж скоро… Так что — не подведи, успей.
У Эльки даже слеза выкатилась:
— Успею, бабушка, из себя выпрыгну, но — успею…
— Вот и ладно. И, это… — в голосе Хильды снова заскрипели сварливые нотки, — Ты, что же, босой собралась мир покорять, али как?.. В одной рубашонке?..
— Наживу, бабушка…
— Хе, наживёт она! А пока наживёшь, то плевать те, как «баб Хиля» спать-ворочаться буит? — «баб Хиля» развернулась и вытащила из-за дуба приличного объема суму, — На, вот…
— Ой, баб Бру-унь… — всплеснула ладонями Элька, — ой, какая же ты…
— Крёстная я твоя — и всё тут. Хватай бегом торбу, там сверху одёжка моя дорожная, ей век сносу не было и ишшо стока ж не буит, а те она впору должна прийтись, ты, пострекуха така ж, как я када-та была — и марш живо вон за те кусты, переоденься!..
Казалось, Элька побила все рекорды армейских подъемов по тревоге: только метнулась за куст, как почти тут же и появилась оттуда, уже в бабкиных «обновках». Надо сказать — эффектных. Чёрный кожаный костюм — короткая куртка поверх белой блузки, плотно сидящие на стройных ногах штаны с широким, почти под грудь, поясом и мягкие сапожки — превратил её, на взгляд Максима, если не в воинствующую амазонку, то уж в модель для разворота глянцевого журнала как минимум… Судя по восхищенным взглядам его друзей, ход их мыслей шёл в похожем направлении. Насладившись произведённым впечатлением, девушка снова подошла к Брунхильде, но та, критически её оглядев, вынесла вердикт — «Не… Не всё!» — и отобрав у Эльки суму, выудила оттуда с виду напоминавший басселард, приличной длины узкий кинжал в чеканных ножнах, который тут же был прилажен к поясу — «Вот, теперь — всё!».
