Глен Кук - Черный Отряд
Зашивать раны при свете факелов – еще то удовольствие. На пару с Одноглазым мы обработали несколько сот раненых. Делая перерыв, чтобы прогнать боль из немеющих от усталости рук и плеч, я всякий раз с тревогой поглядывал на небо. Сегодня кто-нибудь из Взятых мог снова свихнуться.
К нам подошел Костоглод – обнаженный до пояса и без маски, похожий на борца-переростка. Он молча стоял, а мы пытались не обращать на него внимания. Взятый буравил нас взглядом поросячьих глазок.
Мы с Одноглазым работали с одним раненым, каждый со своей стороны. Внезапно Одноглазый замер и поднял голову, словно испуганная лошадь. Глаза у него широко раскрылись, он быстро посмотрел по сторонам.
– Что такое? – спросил я.
– Не знаю… Странно. Это пропало. На секунду мне… Так, ничего.
Работая, я поглядывал на него. Одноглазый испугался – причем гораздо сильнее, чем оправдывалось присутствием Взятого. Словно что-то угрожало лично ему. Я взглянул на Костоглода. Тот тоже наблюдал за Одноглазым.
Через некоторое время, когда каждый из нас работал со своим пациентом, Одноглазый вновь встрепенулся. Я поднял голову. За спиной Одноглазого примерно на уровне пояса стоящего человека светились чьи-то глаза. По моей спине пробежал холодок.
Все более нервничая, Одноглазый вглядывался в темноту. Закончив работу, он вытер руки и шагнул к Костоглоду.
Я услышал рев. В круг света возле меня метнулась черная тень.
– Форвалака! – успел ахнуть я, бросаясь навзничь. Зверь пронесся надо мной, разорвав когтем кожаную куртку.
Едва форвалака коснулась земли рядом со мной, ее стиснул Костоглод. Одноглазый напустил чары, ослепившие и меня, и форвалаку, и всех оказавшихся поблизости. Я слышал, как ревет зверь – теперь уже не от ярости, а от боли. Зрение вернулось. Костоглод сжимал форвалаку смертельной хваткой, правой рукой сдавливая ей горло, а левой с хрустом стискивая ребра. Зверь отчаянно рубил когтями воздух. Силы в нем хватило бы, пожалуй, на дюжину настоящих леопардов, но в руках Костоглода он оказался беспомощным. Взятый захохотал и откусил у него кусок левого плеча.
Одноглазый, пошатываясь, подошел ко мне.
– Жаль, что этого парня не было с нами в Берилле, – произнес я дрогнувшим голосом.
Одноглазый настолько испугался, что не мог перевести дух. Мою шутку он не оценил. Честно говоря, мне тоже было не до смеха, и мой сарказм оказался чистым рефлексом. Юмором висельника.
Ночь наполнилась воплями горнов. Солдаты побежали на свои места. Бряцанье оружия заглушило хрип задыхающейся форвалаки.
– Пора отсюда сматываться, – заявил Одноглазый, хватая меня за руку. – Пошли.
Я не мог сдвинуться с места – меня притягивало зрелище схватки. Леопард-оборотень пытался сменить облик и стал походить на женщину.
– Да пошли наконец! – Одноглазый смачно выругался. – Если ты еще не понял, то эту гадость послали прикончить именно тебя. Послали, понял? Так что пошли, пока она не вырвалась.
Несмотря на огромную силу и ярость Костоглода, зверь, казалось, не утратил своей энергии. Взятый разорвал зубами все его левое плечо.
Одноглазый был прав. Мятежники на противоположной стороне рва что-то затевали, в любой момент могла начаться драка. Вот и вторая причина смазать пятки. Я схватил свою сумку и рванул прочь.
Возвращаясь, мы прошли мимо Зовущей и Душелова. Поддавшись дурацкой браваде, я насмешливо отдал честь каждому из Взятых. Один из них, я уверен, и был инициатором нападения. Никто из них мне не ответил.
Реакция после пережитого обрушилась на меня лишь на вершине пирамиды, когда я оказался среди своих и смог представить, чем все могло закончиться. Тогда меня так затрясло, что Одноглазому пришлось напоить меня каким-то отварчиком. Я отключился.
Что-то навестило меня во сне. Теперь уже старый друг. Золотое сияние и прекрасное лицо. И вновь: «Моему верному не надо бояться».
Когда действие снотворного отвара выветрилось, на востоке уже забрезжил свет. Я проснулся уже не таким испуганным, но уверенность ко мне так и не вернулась. Меня трижды пытались убить. И тот, кто так настойчиво желает от меня избавиться, рано или поздно найдет способ это сделать. Что бы ни говорила Госпожа.
Рядом немедленно возник Одноглазый.
– Оклемался?
– Да. Все нормально.
– Ты пропустил целое представление.
Я вопросительно приподнял бровь.
– Когда стемнело, Круг и Взятые решили порезвиться. Остановились совсем недавно. На сей раз они здорово потрепали друг друга. Костоглоду и Зовущей от души досталось. Похоже, они отдубасили друг друга. Пошли, хочу тебе кое-что показать.
Недовольно ворча, я последовал за ним.
– А мятежников много наколошматили?
– По-разному говорят, но много. Как минимум четырем из Круга крышка.
Он остановился на краю пирамиды и драматическим жестом вытянул руку.
– Ну и что?
– Ослеп, что ли? Или я одним глазом вижу лучше, чем ты двумя?
– Ты хоть намекни.
– Видишь распятие?
– Ага. – Узнав, что высматривать, я теперь без труда увидел крест, врытый неподалеку от командного поста Зовущей. – Ну, вижу. И что?
– Там твоя приятельница. Форвалака.
– Моя?
– Наша, что ли? – На лице Одноглазого мелькнуло восхитительное выражение злобы. – Это конец долгой истории, Костоправ. И весьма удовлетворительный. В любом случае, кто бы ни убил Тамтама, но я дожил до того дня, когда своими глазами увидел, что убийце пришел достойный конец.
– Ты прав. – Слева от нас Ворон и Душечка наблюдали за перемещениями мятежников. Пальцы у них так и мелькали, но они стояли слишком далеко, и я почти ничего из их разговора не уловил. Мне даже показалось, будто я подслушиваю разговор на языке, с которым лишь поверхностно знаком. – Не знаешь, что в последнее время не дает Ворону покоя?
– Ты это о чем?
– Он не желает общаться ни с кем, кроме Душечки. Даже перестал торчать возле Капитана. И ни разу не сыграл в карты с того дня, когда мы привезли Перо и Странника. Кривится всякий раз, если хочешь сделать что-то приятное для Душечки. Без нас ничего такого не было?
Одноглазый пожал плечами:
– Вспомни, Костоправ, ведь и я был с вами. Никто мне ничего такого не говорил. Но сейчас я тебя послушал… И в самом деле, как-то странно он себя ведет. – Он усмехнулся. – Странно для Ворона.
Я стал наблюдать, как мятежники готовятся к атаке. Прежнее их воодушевление куда-то пропало, а вместе с ним и организованность. Тем не менее, несмотря на полученную ночью трепку, они успели полностью засыпать два дальних рва. Ближний ров пока был частично перекрыт в полудюжине мест.
На втором и третьем ярусе число наших солдат заметно уменьшилось. Я спросил об этом у Одноглазого.
