Мария Хлодвиг - Хелена
— Здесь что-то странное. Взгляните!
Пока эйанец восхищался моим талантом, его брат зря времени не терял и изучил осколки статуи. И не без толка: внутри скульптура оказалась не так уж проста. Слой белого материала, похожего на глазурь, прикрывал желеобразное тёмное вещество, пахнущее кладбищенскими благовониями. На воздухе оно быстро чернело и исторгало из себя маслянистую жидкость, быстро впитывающуюся в землю. Запахло разлагающейся кровью.
— Мерзость, — лаконично выразил общее ощущение Лионель.
Свои причудливые облики статуи получили не из-за бурной фантазии скульптора. Все эти странные существа существовали на самом деле, и сотворили их первые обитатели Ортано Косом. Создание новых форм жизни — вот о какой гордыни говорилось в надписи.
Где эти гибриды теперь? Давно мертвы. Их останки, превращённые в студень, заключены в снятые точно по телу футляры. Сад не музей, как мне в начале показалось. Это кладбище амбиций и дерзких опытов.
"Его Страж продолжает жить, и он совсем нам не рад".
— Они занимались чудовищными экспериментами. И растения, и прототипы статуй сходной природы, — прошептала я. — Древние этого мира обладали великими знаниями, но их разум породил чудовищ.
— Нам лучше уйти немедленно, если не хотим огрести от одного из них, — заметил Миарк. Его ирония напрочь убила пафос моей речи.
— Но разве мы не можем расправиться с ним? — робко спросил Кориан.
— Не стоит. Он заботился об этом месте тысячелетиями, — покачал головой эйанец. — Несмотря на жуткие статуи, здесь довольно мило. Не станет Стража, исчезнет и вся красота.
Мой друг был совершенно прав.
Когда мы уходили, я заметила тёмную фигуру, стоящую под высоким деревом — кажется, "яблоней" с девушкой-змеёй. Она мало напоминала человека, хотя, несомненно, принадлежала двуногому прямоходящему существу.
Я чувствовала спиной тяжёлый и пристальный взгляд Стража.
"Какая чистая, незамутнённая ненависть. Люди не способны испытывать подобные чувства — наша природа слишком сложна".
Только оставив далеко позади стены заповедного сада, я поняла, что некоторые символы из ортанской надписи входят в старинный алфавит эльфелингов. Эйанец очень словоохотлив, но о прямой связи нелюдей и исконных жителей Пустого мира ни разу не обмолвился.
"Неужели я не могу считать его союзником?"
Проклятые секреты. Они прорастают недоверием.
— 23-
В прежней жизни я не путешествовала по пустыням, но много читала о миражах, являющихся путникам в песках. Перед измождёнными людьми возникают видения роскошных оазисов и дивных городов, однако красивая картинка лишь обманка. Доверившиеся ей попадают в ловушку зыбучих песков.
Сколько искателей приключений сгинуло в тщетных попытках найти сокровища древних городов? Неисчислимое число. Множество.
Мы обнаружили Город именно там, где указывала Книга.
Он оказался немного не таким, каким я его представляла.
Больше. Величественнее.
Нет. Гораздо больше, гораздо величественнее.
Совершеннее.
Все города прошлого и настоящего в Эмьвио Косом имеют общую черту — некоторую незавершённость.
Живой город постоянно меняется. Каждый житель привносит в его облик что-то своё, что-то особенное… Их "вклады" сливаются в Душу. Она таинственна, неповторима и невидима простому взгляду. Её можно прочувствовать сердцем, если оно не очерствело.
Руины Гирэ Нор, столицы Эйана в Ортано Косом, дышат печалью. Они хранят воспоминания о погибших жителях, об их горестях и радостях. Ступая по его улицам, я понимала — город мёртв, однако когда-то он бурлил жизнью. Его ослабевшая Душа нашёптала мне историю о сильных и дерзких людях, осмелившихся воссоздать кусочек родины в чужом мире.
Если город совершенен, то есть полностью завершён, людям в нём делать нечего. Он просто не нуждается в том, что они могут ему предложить
Идти по полированным плитам мостовой Города было всё равно, что смотреть в глаза старому, мудрому и бесконечно равнодушному созданию. Я пережила несколько не самых приятных мгновений, прежде чем привыкла к новому ощущению.
— А здесь премиленько. Жаль только, травки нет. Не на чем поваляться.
Миарк изменил бы самому себе, если бы съёрничал, когда мы наконец достигли цели путешествия.
"А ведь он тоже искал этот город".
Принц пропустил сомнительную шутку брата мимо ушей. Всё его внимание поглотили чудеса ортанцев. Я не осуждала Ларандина: здесь было, на что посмотреть.
Высокие тонкие башни из бледно-жёлтого и розового камня, соединённые мостами высоко над землёй; воссоздающие деревья конструкции со стволами из серебристого металла и нитями крупных стеклянных бус, свисающих с "ветвей"; улицы, шириной с площадь и площади с фонтанами, в которых благоуханная жидкость изливалась из сотен разноцветных трубок.
— Где же находится сокровище? — осторожно спросила я, когда мы миновали тоннель, проложенный сквозь гигантский аквариум. За стеклом, в кристально чистой воде, чёрные машины-морские змеи гонялись за серебристыми машинами-рыбами среди камней и искусной имитации кораллового рифа.
— О, мы скоро его увидим, — бодро проговорил принц. — Не бойся, Хелена. Ты не обознаешься.
Мне совсем не нравился лихорадочный блеск глаз Ларандина. Слишком хорошо я помнила случившееся в Гробнице Гвиневеры. Однако — хвала Владыкам! — в Городе, как и в Заповедном саду, не чувствовалось зла.
— Что точно говориться о сокровище в Книге? — спросила я у Миарка.
"У тебя есть экземпляр, я знаю".
— Ну… Это уже неважно, принцесса, — загадочно улыбнувшись, произнёс эйанец. — Как и сказал наш лидер, скоро ты сама всё увидишь.
"Проклятье! Неужели он действительно ведёт свою игру? О, а ведь я так хотела ошибиться…"
От Кориана в случае чего толку будет мало, Лионель… Он почти часть меня, но — самая уязвимая часть.
— Элевэ…
Элевэ. Посвящённая.
Это слово в эльфелингском обозначает не только служительницу культа. У него есть другое, более древнее значение, сохранившееся ещё с тех пор, когда эльфелинги не признавали над собой божественной власти — "обладающая сокровенным знанием".
Впрочем, вряд ли Кориану оно было известно: как я поняла, мальчик не получил достойного образования.
— Элевэ, почему у меня чувство, будто я здесь не в первый раз?
В голосе мальчика сквозило отчаяние. С того момента, как мы вошли в Город, он сам на себя не походил: понуро опустив голову, молча брёл позади всех, нисколько не интересуясь странными и великолепными вещами вокруг.
