Гарри Тертлдав - Ночь оборотней
Эта вновь обретенная уверенность едва не лишила его бдительности. На одном из наиболее сложных пассажей заклятия он споткнулся. На мгновение его обдало жаркой волной страха. Но Джерин взял себя в руки и стал читать дальше, спеша закончить свою работу прежде, чем Баламунг завершит собственное колдовство и заметит грозящую ему опасность. Он склонил колени в последний раз, выкрикнул последнее проклятие на кидзуватна и встал. Если ошибка все же допущена, то он вскоре погибнет. Либо от собственного неверно сотворенного заклинания, либо от рук своего могущественного врага.
Он не зря торопился. Баламунг все еще колдовал, хотя демон начинал уже появляться. Впрочем, в последующую половину минуты этот процесс сильно замедлился. Джерин жадно смотрел на охваченного ужасом и отчаянием врага. Видимо, огонь на конюшнях достиг наконец той охапки соломы, на какой некогда ночевал обиженный маг, и стал пожирать волоски, застрявшие в ней после того ночлега.
Баламунг сделал паузу и провел рукавом платья по лбу, словно отирая незримые капельки пота. Затем крошечные желтые язычки пламени принялись лизать его одежду. Повалил дым.
Наполовину сотворенный демон исчез.
От душераздирающего вопля воспламенившегося чародея у Джерина мурашки побежали по коже, хотя это и был крик врага. Колдун бил себя в пылающую грудь горящими кулаками. Как только взгляд его страшных глаз остановился на Лисе, он понял, кто стал причиной его гибели. Когтистая рука потянулась к Джерину, губы зашевелились в последнем проклятии, но, не успев произнести заклинание, исчезли в пламени, как и указующий перст.
Всепоглощающий огонь оставил от Баламунга лишь кучку серого пепла. Ветер подхватил ее и разметал. Он верно предсказал свою участь. У него не будет могилы, ибо не осталось ничего, что можно было бы похоронить.
Вместе с ним сгорела и книга Шабет-Шири. Эта злобная рукопись, хранившаяся столько лет, цеплялась за жизнь даже крепче, чем обладавший ею так недолго колдун. Пламя очень медленно поглощало страницы. Джерин мог поклясться, что бумага трепещет и бьется в попытках его затушить. Но древние заклинания, собранные королем-чародеем, одно за другим превращались в дым, и чем меньше их становилось, тем слабее корчилась книга. Наконец огонь поглотил ее полностью, и она исчезла.
Наступила странная тишина. Тишина бездействия. Ни одна из сторон не могла поверить, что грозный Баламунг действительно мертв. Первыми очнулись от потрясения защитники Лисьей крепости. С криками «Лис! Лис!» они прорвались сквозь ряды ошеломленных трокмуа и ринулись к своему лорду. Лесные разбойники сочли за лучшее взять ноги в руки.
Драго Медведь заключил Джерина в свои могучие объятия, от которых не спасали даже доспехи. За ним появился Роллан, Симрин, сын Вайдена, и почти вся компания пограничных баронов. Они выглядели более худыми и грязными, чем в момент отъезда Лиса на юг, но были все так же сильны духом и счастливы, как никогда.
Джерин надеялся, что их воодушевление, а также гибель колдуна заставят трокмуа бежать за Ниффет. Однако один из вождей северян остановил беспорядочное бегство соратников в самом начале. Собственноручно заколов одного из бегущих, он зарычал:
— Мужчины мы или сопливые дети? Перед нами всего лишь южане, не боги. Если из них выпустить кровь, они умрут. К тому же нас больше, а их не так уж много!
Трокмуа поняли, что в его словах есть смысл. Так же как и Лис, у которого сжалось сердце. Хотя магия и подвела варваров, острая бронза могла еще все исправить.
— У нас слишком мало людей, чтобы сражаться здесь, на открытом пространстве. Быстрее в замок, пока нас не перебили, — скомандовал он. — И попытайтесь по возможности сохранять строй.
Драго было запротестовал. Но, переведя взгляд со сплотившихся варваров на побелевший шрам над бровью Джерина, замолчал, впервые на своем веку приготовившись к ретираде. А затем трокмуа с дикими криками кинулись в атаку.
Действуя, как всегда, напролом, Вэн решил достать северного вождя, надеясь, что его смерть ослабит воинственный дух остальных. Но даже недюжинная природная мощь не позволила великану пробиться сквозь толпу трокмуа. Их вождь уклонялся от прямой схватки, держась в арьергарде. Джерин встречал мало варваров, способных поставить свою значимость для войска в целом выше личных бойцовских амбиций.
Он и его люди уже почти добрались до крепостной стены, как вдруг Райвин выругался и упал. Стрела попала ему в икру. Трокмэ подскочил к нему, занеся топор. Несмотря на лежачее положение, Райвин закрылся от первого удара щитом. Не успел лесной разбойник нанести следующий, как Драго проткнул ему копьем бок. Могучий вассал Джерина взвалил Райвина на плечо, словно мешок с репой, и побежал к бреши вместе с остальными элабонцами.
Так, через пролом в стене, Джерин вернулся в свою Лисью крепость, где полыхали надворные постройки, а на пятки ему наступали трокмуа. Проклиная вождя, воодушевившего северян, он приказал копьеносцам сдерживать натиск у бреши.
А за стенами крепости варвары слушали страстную речь своего новоявленного главаря. С многочисленными препирательствами и беспорядочными передвижениями они наконец выстроились в некое подобие колонны.
— В атаку! — крикнул предводитель и сам повел людей вперед.
Стрелы и дротики нанесли, конечно, определенный ущерб лесным разбойникам, но они не дрогнули и с маху ударили по хилому строю, выставленному против них Лисом.
Копьями и щитами, мечами и кольчугами элабонцы сдерживали натиск. Вэн успевал всюду, беспощадно громя врагов словно безумный. При этом он выкрикивал боевую песню на чирикающем наречии долин. Великан запустил копье в вождя варваров и грязно выругался, промахнувшись.
Свою ярость он выместил на оказавшемся поблизости дикаре. Кровь разбойника брызнула на обмотанную кожей рукоять булавы, и та стала липнуть к руке великана. Джерин тоже был в первых рядах, но, как всегда, вел бой куда более хитро. Его умение управляться с мечом левой рукой приводило в недоумение варваров и стоило жизни не одному из них.
Но когда мрачные трокмуа наконец отступили, он осознал, какой ценой ему это досталось. Вайден, сын Симрина, стоял на коленях, схватившись руками за стрелу, прошедшую сквозь кольчугу и торчавшую у него из живота. Позади него лежал мертвый Фандор Толстяк вместе со многими другими бойцами. Почти все, кто еще мог держать оружие, теснились у бреши, но каждый был по меньшей мере единожды ранен.
Сигналы тревоги прозвучали одновременно и с караульной башни, и с обеих сторон частокола.
— Лестницы! Лестницы!
Те немногие элабонцы, что еще оставались на стенах, бросились к опасным местам. Они откинули одну за другой несколько вражеских лестниц, с треском упавших на землю, однако рыжеусые варвары уже показались на гребне вала. Они сдерживали напор защитников крепости, ожидая, пока все их товарищи не взберутся наверх для последнего и, безусловно, победного штурма Лисьего замка.
