Гарри Тертлдав - Ночь оборотней
Трокмуа, осаждавшие ту часть крепостной стены, на которую было направлено заклинание, в страхе разбежались в разные стороны. Песнопение Баламунга переросло в рев. Он прокричат что-то на жутком наречии кидзуватна, сделал паузу, и вновь закричал.
С кончиков его пальцев сорвались красные языки пламени. Крепостную стену охватило пламя. Джерин сосредоточенно, с трепетом наблюдал за происходящим. «Даже пепла не останется, — думал он отрешенно. — Даже пепла». Но, когда огненная волна вдруг опала, оказалось, что стена выдержала натиск, оставшись в нетронутом виде и даже сохранив свой ядовито-зеленый цвет, так удививший Джерина раньше.
— Кажется, твой личный волшебник выиграл этот раунд, — заметил Райвин, отбивая удар копья.
Джерин был поражен. Он и не думал, что уродующая его замок краска может служить волшебной защитой.
Баламунг взвыл от ярости и раздражения. Похожий в своей черной развевающейся накидке на огромного изголодавшегося стервятника, он бросился к замку, крича Сиглорелу:
— Глупый южанин, ты заплатишь мне за свою дерзость!
Оказавшись в одном полете стрелы от люто дравшегося с его воинами Джерина, маг трокмэ вновь открыл свою грозную колдовскую книгу и принялся творить новое заклинание.
Удвоив усилия, Джерин и его люди попытались сократить дистанцию между собой и чародеем, пока тот занят. Но прорваться сквозь ряды варваров было невозможно: им едва удавалось обороняться.
Лис мог лишь беспомощно наблюдать, как очередные языки пламени сорвались с рук Баламунга. Огонь охватил свежие деревянные укрепления, не покрытые защитной краской. Досталось и одному из варваров, не успевшему отскочить в сторону: у него загорелась спина. Корчась от боли, этот живой факел упал на землю и сгорел. Люди Джерина, находившиеся на крепостной стене, бросили луки и принялись тушить пламя, накрывая его шкурами, заливая водой, засыпая песком. Но им так и не удалось погасить колдовской огонь.
Тогда Сиглорел, облаченный в не менее черное одеяние, чем Баламунг, появился на запылавшем участке вала. Как и предполагал Райвин, когда обстоятельства бросили ему вызов, он в свою очередь бросил пить, чтобы нейтрализовать заклинания Баламунга. Вот и сейчас он неторопливо демонстрировал свое мастерство, не обращая внимания на свистевшие вблизи стрелы. Его руки выполняли замысловатые пассы, а пальцы искрились. Когда маг-элабонец умолк, затих и огонь, и, хотя крепостной вал еще тлел, он оставался целым и невредимым.
— Ты осмелился показаться мне на глаза? — прошипел Баламунг.
Джерин содрогнулся, так злобен был его голос. Сиглорел устало и мрачно кивнул своему врагу.
— Так умри же!
И Баламунг взмахнул рукой.
Ясное небо прорезала молния. Сиглорел в свою очередь щелкнул пальцами, и разряд ушел в землю, никого не задев.
Накалившийся от дуэли чародеев воздух, а также страх приковали трокмуа и элабонцев к земле. Они стали невольными свидетелями схватки гораздо более ужасной, чем все те, в которых им приходилось участвовать. Было очевидно, что Баламунг сильнее. Молнии, которые он метал, подлетали к его противнику все ближе и ближе. Воздушные вихри вздымали громадные облака густой пыли, застилавшие крепостной вал, а вызванные им демоны с воплями кружили над головой Сиглорела, подобные громадным орлам, но на перепончатых крыльях.
Однако ни один удар молнии не поразил Сиглорела, ни один вихрь не подхватил его (хотя воин, находившийся неподалеку, успел лишь в ужасе вскрикнуть, когда очередной посланный Баламунгом смерч скинул его с крепостного вала), ни один демон не прорвался к нему, чтобы высосать его кровь. Лицо Сиглорела покрывала смертельная бледность, напряженные руки то и дело лихорадочно дергались, но он каким-то чудом умудрялся сохранять вокруг себя постепенно сужавшееся защитное поле.
Раз или два ему даже удалось нанести ответный удар. Баламунг презрительно отмахивался от молний, словно они не были даже достойны его внимания. Джерин видел, что конец неизбежен. Баламунг яростно изрыгал проклятия каждый раз, когда его более слабому противнику удавалось избежать гибели. Однако делать это становилось все трудней и трудней, силы Сиглорела таяли.
И вот колдун трокмэ страшно захохотал. Мельком заглянув в книгу Шабет-Шири, он взмахнул рукой, и две плоскости пульсирующего фиолетового цвета возникли по обе стороны от Сиглорела. Затем Баламунг стал сводить руки, и созданные им стены начали надвигаться на его врага. Сиглорел пытался сдержать их безжалостный напор, но все его знания, все его волшебство не могли противостоять древнему могучему колдовству.
Плоскости настолько сблизились, что Сиглорел не давал им сомкнуться уже не с помощью магии, а отчаянно напрягая свои мускулистые плечи и руки. Жуткое противоборство длилось не более половины минуты, затем между светящимися сведенными гранями осталось лишь темно-красное опадающее пятно.
Джерин решил, что сейчас и его точно так же раздавят, но Баламунг вовсе не собирался столь быстро заканчивать игру с ним. Зачем, если он может позабавиться с гордым бароном, подобно кошке, гоняющей мышь, и насладиться его смятением? Голос трокмэ, полный ядовитой самоуверенности, вновь зазвучал в ушах Лиса.
— Сначала ты увидишь, как падет твоя замечательная крепость, а потом я займусь тобой. Если мои ребята не прикончат тебя раньше.
Последнее было вполне вероятно. Джерин и Вэн почти все время теперь дрались бок о бок. Многие из тех, что были с ними, погибли. Прискос, на которого напали одновременно трое трокмуа, один с мечом и еще двое с копьями, пал, когда Баламунг давал отповедь Лису. Райвин и Джерин разделались с копьеносцами, но Прискоса было уже не вернуть.
Баламунг приступил к следующему заклинанию. Перед ним поднялся сгусток черного дыма и начал очень быстро принимать форму и затвердевать. Даже после того как маг умолк, вызванное им существо продолжало расти.
Этот демон был человекообразным, однако вдвое выше любого мужчины и очень широк в обхвате. От чрезмерного веса короткие толстые ноги его подгибались, что не мешало ему прочно на них стоять. Пальцы громадных рук, свисавших почти до земли, венчали жуткие когти. Кожа монстра имела черно-зеленый окрас и поблескивала, как у лягушки. Чудище было мужского пола.
Его нижняя челюсть, не имевшая подбородка, отвисла, обнажив многочисленные ряды острых, как пилы, зубов. Раздвоенный язык то и дело высовывался наружу. Носа у демона не было, лишь два красных узких отверстия под налитыми жуткой злобой глазами. Лоб чудища уходил куда-то назад, а уши, как у летучей мыши, подергивались при каждом звуке.
