Александр Зорич - Люби и властвуй
Убедившись, что мелкая искрящаяся взвесь не ядовита, Эгин мог только пожать плечами. Равно как и остальные. Равно как и Лиг, которая… «Киндин, услышь меня!!!» ― закричала она что было сил, зная наверняка, что услышана не будет, зная, что гнорр победил в этом сражении, ибо ведающий секрет «покровов Говорящих» ведает и остальные таинства Танца Садовника, а это означает, что…
Гнорр не знал точно, сколько требуется «покровов», чтобы надежно проявить всех Говорящих. Поэтому вслед за первой на площадку упали еще три стрелы. Туман настолько загустел, что и псам, и людям оставалось только бежать прочь с проклятого места.
Эгин не понимал, отчего разоралась Лиг, Эгин вообще не понимал и половины того, что на самом деле творится в этот день под Солнцем Предвечным, Эгин мог только обезглавить полуослепшего пса, и в этот момент, когда фонтан дымящейся крови плеснул на его бессменные сандалии имени Арда оке Лайна, он вспомнил…
«…можно изготовить такой эликсир ― из трав, семени рыб и истолченного в порошок изумруда. Этот порошок называется „покровы Говорящих“. Потом я им обмажусь с ног до головы, и ты, Эгин, меня увидишь…»
И Эгин все-таки увидел. Да, Знахарь и Дотанагела по-прежнему ― сидели друг напротив друга. Но теперь Эгин видел, что все это время они находились в обществе Говорящих Хоц-Дзанга. Киндин и Фарах («До чего же они страшные!» ― мелькнуло в голове Эгина) образовывали вторую пару сидящих друг напротив друга в таком же оцепенении, как и Знахарь с Дотана-гелой. А в центре квадрата, образованного неподвижными фигурами этих четверых, стояла, вытянувшись в соляную статую, обнаженная Тара, и ее глаза были закрыты, и она тоже служила их общей цели.
А потом Поющая Стрела отыскала свою добычу.
Внешность наконечника Поющей Стрелы суть есть железо, которому придана форма лаврового листа. А внутренняя наполненность наконечника Поющей Стрелы суть есть измененная музыка двойной флейты Шета оке Лагина. Внешность наконечника Поющей Стрелы сотворена, дабы разить теплую плоть. А внутренняя наполненность Поющей Стрелы ― дабы разить тайноплотную нежить.
Поэтому когда Поющая Стрела отыскала свою добычу, видимую благодаря «покровам Говорящих», на боевой площадке умирающей воительницей взвизгнула флейта, вот только никто не увидел игреца. Вместе с последней нотой тайноплотная нежить по имени Фарах перестала существовать, окончательно слившись с Гулкой Пустотой. «Покровы Говорящих» на месте ушедшего в небытие Фараха держались еще несколько мгновений, а после опали.
Все изменилось. Дотанагела, Знахарь, Киндин и Тара мгновенно вышли из оцепенения, ибо без Фараха они больше не могли отводить Танец Садовника от Хоц-Дзанга. Невидимый, но непреодолимый для Танца купол исчез.
Прежде чем Говорящие успели покинуть боевую ― площадку, следующая стрела гнорра заныла в тайной плоти Киндина.
Лагха Коалара стрелял вслепую. Он не знал, проявило ли изумрудное снадобье тела Говорящих. Он не знал, поразили ли Поющие Стрелы цепных псов Хоц-Дзанга. Он знал только, что в его колчане остались две Поющие Стрелы. Не больше и не меньше.
Гнорр опустил лук и дунул в дудочку. Оп! ― тихая, печальная нота. Но отнюдь не ревущее пламя, милостивые гиазиры! Отнюдь!
Ну что же, две стрелы можно оставить про запас. Что бы там ни было, а главное дело сделано.
– Милостивые гиазиры! ― Лагха повернулся и обвел взглядом своих офицеров, которые вполне оправились от пережитых потрясений и все то время, пока гнорр, с их точки зрения, без толку тратил стрелы, простояли, не смея шелохнуться, с обнаженными мечами и просветленными служебным рвением лицами.
– Милостивые гиазиры! Сейчас, пожалуй, подымется довольно сильный ветер. Я советую вам сесть на землю. Впрочем, Можете стоять. Делайте, в общем, что хотите. Главное ― не наложите в штаны.
Из выживших после «градобоя» офицеров только пар-арценц Опоры Единства смог правильно понять настроение гнорра. Сейчас Лагха Коалара явно был в восторге, как мальчишка, которому удалось запустить воздушного змея. И, приблизительно представляя причины, вызвавшие торжество гнорра, пар-арценц поторопился сесть на землю. Ну его к Шилолу ― этот «довольно сильный ветер».
Всякой розе вольно распуститься под воздействием солнца, влаги и собственной природной предрасположенности. Всякой розе вольно цвесть некое время. И всякой розе вольно опасть, вверив лепестки жестокому ветру или пальцам Сиятельного князя.
Хоц-Дзангу, крепости-розе, как и всякой розе, было вольно распуститься под воздействием солнца, влаги из кувшинов Говорящих и собственной природной предрасположенности, созданной гением Шета оке Лагина. И Хоц-Дзангу, крепости-розе, как и всякой розе, было вольно опасть, вверив лепестки и жестокому ветру, и пальцам Лагхи Коалары.
Лагха Коалара поднес к губам двойную флейту, и первый звук незатейливой мелодии вырвался из нутра заговоренного тростника. Ничего. Звук быстро растворился в жарком послеполуденном воздухе. Еще одна нота. И еще одна.
Гнорр, буквально пожиравший взглядом внешние стены-лепестки Хоц-Дзанга, отметил, что ближайший из них будто бы немного качнулся. Едва-едва заметно. Приободренный гнорр заиграл уверенней.
Они вновь стояли близ Семени Хоц-Дзанга, рядом с саморазрушившейся «молнией Аюта» и конями Говорящих. Глаза-уголья коня Киндина сочились про-зрачнейшей жидкостью. Конь Киндина плакал, ибо его хозяин обрел свое небытие вслед за Фарахом.
Из Говорящих с гребня стены успела спастись только Тара, но «покровы» полностью не сошли с нее и вполне заметно серебрились, намечая контуры волос, плеч и лица. В любое мгновение Тара ожидала стрелы гнорра, но ее все не было, и это ожидание небытия было для нее во сто крат хуже самого небытия. Если бы Лагха Коалара знал, на какую пытку он, сам того не ведая, обрек последнюю из Говорящих Хоц-Дзанга, он бы очень и очень порадовался.
Еще там были Лиг, Самеллан, Знахарь, Дотанагела, Айфор, Иланаф, Эгин, двое последних «лососей» с «Зерцала Огня» и бесхозная обслуга «молнии Аюта». Еще где-то около сотни смегов были разбросаны по всей крепости. И все.
Все они только-только спустились со стены, тяжело дышали, крыли последними словами Свод Равновесия и лично гиазира Лагху Коалару и чувствовали себя совершенно обессиленными.
– А что, интересно, если эта штука развернулась, значит, ее можно и… ― спросил Знахарь, которого сильно угнетал колодец стен, на самое дно которого они были загнаны обстрелом Лагхи и едким туманом «покровов Говорящих». Знахарь хотел предложить Лиг уходить из Хоц-Дзанга на север. Собственно говоря, ловить здесь, по его вполне справедливому замечанию, было совершенно нечего. Совершенно.
