Вера Школьникова - Выбор Наместницы
Зная подлинное положение дел, Ванр предпочел путешествовать в одиночку – по дороге в герцогский замок разбойников можно было не опасаться. Выехав из столицы герцогства рано утром, он все равно добрался до замка в темноте и убедился, что подтверждаются его самые худшие опасения – стражники уже подняли мост, и не было никакой надежды, что для мелкого чиновника из Сурема, пусть даже и с поручением от Хранителя, его опустят. О, будь он по-прежнему личным секретарем наместницы – все бы вокруг него бегали, не зная, как услужить и чем одарить. Теперь же его ожидала ночь под дождем в компании голодной и уставшей лошади. Сам он от такого невезения даже аппетит потерял, плащ промок насквозь, хоть выжимай, в сапогах омерзительно хлюпало. И какого Ареда эти Уннэр вырыли ров вокруг своего замка?! Кто, скажите на милость, будет на них нападать в центре империи? Будь его воля – запретил бы окружать замки рвами по всей империи, а подъемные мосты внес в список запрещенных механизмов. И нет бы поставить какую времянку, чтобы можно было ночную непогоду переждать! Оно, впрочем, и понятно, незваных гостей здешний герцог не жаловал, а для званых можно и мост опустить. Как все-таки жестоко посмеялась судьба – еще две недели назад он был одним из самых счастливых людей в мире, для полного счастья не доставало только графского или герцогского титула, на худой конец, сошло бы и место в Высоком Совете. И вот теперь он отброшен в самый низ! Право же, быть младшим секретарем в управлении иноземных сношений было гораздо приятнее – у него была крыша над головой, а если заканчивались дрова – можно было завернуться в одеяло. Слишком дорого ему приходится расплачиваться за несколько лет благополучия. Ванр закашлялся, хлебнул белого огня из фляги, закашлял еще сильнее и завернулся в плащ.
Обитателям замка спалось намного лучше, чем бедному Ванру, никто из них не поспешил подняться с первыми лучами солнца и опустить треклятый мост. Впрочем, солнце показалось только на короткое время рассвета и сразу же уступило место серой мороси, затянувшей небо. Ванр был готов закричать, чтобы разбудить лежебок, но разбуженные стражники могли со зла нарочно продержать его под воротами до вечера, а он окончательно простыл и сам не узнавал своего голоса – вместо приятного баритона раздавалось хриплое сипение, словно дырявый мех качают. Наконец, судьба решила сжалиться над доверенным лицом наместницы, и явила свою милость в виде крестьянской подводы, везшей мешки с мукой. Мост медленно, словно дразнясь, опустился, и Ванр побежал следом за подводой, опасаясь, что его поднимут снова, и он никогда не попадет в замок. Напрасные опасения: стражники не нанимались за каждой подводой лебедку крутить, хватит и того, что герцог приказывает на ночь мост поднимать, словно разбойников боится – любимая шутка в караулке. Но Ванр уже был готов поверить, что книга действительно находится в этой библиотеке, и боги вступили в сговор, чтобы не дать ему добраться до ненавистной рукописи. Заступивший дорогу стражник оказался еще одним препятствием на пути. Здоровенный детина в нелепом лазурно-красном плаще (вот уж кому не повезло с родовыми цветами, так это герцогам Ойстахэ) с нескрываемым подозрением уставился на мокрого Ванра. Молодой человек и сам понимал, что после прошедшей ночи не внушает особо доверия лицам, обличенным властью. Он мог развеять все сомнения стражника универсальнейшим из средств, придуманных человечеством – золотой монетой, но вынужден был оставаться в образе. Это прежний Ванр Пасуаш мог швыряться золотом направо и налево, нынешний же мелкий чиновник, заслуживший немилость наместницы, должен был беречь каждый медяк. Поэтому вместо монеты Ванр протянул охраннику свои верительные грамоты и с тоской убедился, что первое впечатление оказалось правильным – читать сей славный воин не умел. Он повертел пергамент в руках и хмыкнул:
– Ты чего мне свои писульки под нос суешь? По-человечески скажи, кто такой.
Ванр проглотил вздох отчаянья – ну и вид же у него, если стражник ему «тыкает»:
– Я из столицы, с поручением от Высокого Совета.
– Еще скажи, от самой наместницы, – фыркнул стражник.
«Знал бы ты, насколько метко попал в точку», – подумал Ванр, но вслух сказал совершенно другое:
– Не от наместницы, а от Хранителя, – он добавил в голос властные нотки, понимая, как плохо они сочетаются с грязным промокшим плащом, – там все написано. Если ты, любезный друг, найдешь кого-нибудь, способного прочитать… или у вас таких не водится?
Хамство убедило стражника, что эта мокрая курица и впрямь прилетела из столицы. Он ответил уже другим тоном, без подобострастия, даже если чиновник и впрямь из Сурема, все равно не особо важная птица, иначе бы по-другому путешествовал, но и без прежней развязности – мало ли что там у него в грамоте написано:
– Есть и такие, господин хороший. Придется вам подождать немного, – и скрылся с пергаментом в глубинах караульной башни.
Время в замечательном замке герцогов Ойстахэ явно протекало по каким-то другим, неведомым Ванру законам – намного медленнее, чем в любом другом месте, потому что пока это «немного» закончилось, башенные часы успели пробить полдень. Наконец, стражник вернулся с бумагами Ванра:
– Все в порядке, господин.
– Почему так долго?
– Да разве это долго? Я десятнику отнес, тот прочитал и отдал капитану, капитан пошел к управляющему, а тот уже и решил, пускать вас или прочь гнать.
Ванр даже не смог умилиться подобной непосредственности: значит, местный управляющий решает, пускать или гнать в три шеи чиновника из столицы с поручением от Хранителя? Право же, пресловутые вольности дворянства заходят слишком далеко, особенно в случае некоторых дворян. Осталось найти безболезненный способ предоставлять вольности только тем дворянам, которые умеют ими не злоупотреблять и отнимать у всех прочих. Скорее, правда, король вернется, чем любой герцог уступит хоть что-то из своих привилегий. А стражник продолжал:
– Велели вас в гостевые покои отвести, а как проголодаетесь – идите сами на кухню, там накормят. Управляющий пришлет слугу, когда сможет вас принять, а до тех пор – дальше кухни – никуда не ходить велено.
Ванр послушно проследовал за подошедшим слугой, кипя от скрываемого возмущения: обедать на кухне, с прислугой! Ждать, пока управляющий найдет время с ним побеседовать! Впрочем, когда он увидел свою комнату, гнев несколько поутих. Никакой роскоши, но человеку, проведшему ночь на сырой земле, и самая скромная комната покажется роскошной, лишь бы там была чистая постель. А в этой комнате была еще и деревянная лохань, заполненная все еще теплой водой. Он с наслаждением смыл грязь и рухнул на постель, успев только подумать, что хорошо бы управляющий до вечера не освободился, уж очень спать хотелось.
