Майя Зинченко - Монах
– Значит, они ему больше не нужны, - сказала леди Кантор, закрывая окно.
Советники пожали плечами, соглашаясь. Равен грустным взглядом скользнул по смятой постели. Он успел привыкнуть к монаху.
Сердце, мое глупое сердце, не дай ошибиться… Я не хочу сделать еще одну ошибку, она станет для меня последней. Господи, подай любой знак, чтобы я понял, чего ты от меня хочешь. Потому что я сам уже не знаю, чего хочу… Все отдам за твой голос. Я не в состоянии наложить на себя руки, самоубийство - это признак слабости, а я не могу быть слабым. Не имею права.
Я убежал от магов. Надеюсь, Равен поймет, что я никогда не смогу стать одним из них. Это невозможно. Они будут ждать от меня того, чего я не смогу им предложить.
О, Святой Мартин! Если все это ложь, то почему мое сердце, моя душа твердит, что это правда? Это всего лишь слова, но они сказаны и словно бездна раскрылась передо мной. Теперь я смотрю в нее, она притягивает взгляд так, что от ее глубин невозможно оторваться. Скоро она поглотит меня…
В ушах шумит, сердце бьется словно безумное.
Передо мною бескрайнее заснеженное поле.
– Рихтер! - монах закричал, что было сил.
Оглушенный собственным криком, он упал на колени. Клемент был за городом, всего в каком-то километре от городской стены.
– Рихтер! - позвал он снова, обращаясь к ночному небу. - Где ты?!
Ответом ему была тишина. Клемент обеспокоено посмотрел по сторонам.
– Смерть, я хочу стать твоим учеником…
– Серьезно? Как же все-таки тебя допекли маги… - сказал Рихтер, появляясь за его спиной. - Ты совсем запыхался. Так быстро бежал, словно за тобой гнался легион демонов.
– Ты здесь? - Клемент вздрогнул.
– И уже давно.
– Но я не видел тебя.
– Еще чего не хватало, - проворчал Рихтер, - что бы меня видели простые смертные, когда я этого не хочу. Начнется же повальный мор по всему миру.
– Ты знаешь, что случилось?
– Да, я в курсе всего. Нахожу твои приключения довольно забавными. Не обижайся.
– Что же в них забавного?
– Меня всегда поражало то, как некоторые личности умудряются притягивать к себе неприятности. Один человек, как правило - серый, незаметный, проживает свои восемьдесят лет тихо и мирно. Он не играет никакой роли ни в чьей судьбе, иногда даже в своей собственной, а другой - постоянно попадает из одной истории в другую. Истории становятся все запутаннее. И в конечном итоге оказывается, что судьба мира лежит на его хрупких плечах. Это, если ты не понял, я на тебя намекаю.
– Я понял.
– Как тебе пророчество?
– Ничего не знаю. Мне нужно больше сведений.
– Наверное, надоело, что каждый первый встреченный, выпучив глаза от осознания важности момента, рассказывает тебе великую скрытую до сих пор правду?
– Ты очень хорошо выразил мои чувства. Именно так все и происходит.
– Тебе нужно попасть в библиотеку ордена, где они хранят свои документацию, и провести там недельку другую.
– Хорошая мысль.
– А ты готов хладнокровно убивать ради своей цели?
– Ну, зачем же так сразу… - пробормотал монах.
– А для чего ты меня в таком случае позвал? Кто сказал: "я хочу стать твоим учеником"? Хочешь учиться - учись, я только рад этому, но Смерть не разводит кроликов и не вышивает на полотенцах божьих коровок.
– Но неужели нельзя обойтись без кровопролития?
– Ты считаешь, что в библиотеку тебя пустят просто так, без пропуска и рекомендаций? С какой стати? Она хорошо охраняется. Поднимись, наконец, с колен, твоя смиренная поза ужасно раздражает. А что у тебя со спиной? Рубашка мокрая от крови. Ты рано отказался от помощи лекаря.
– Я займусь этим позже, - отмахнулся Клемент. - Сейчас для меня есть вопросы более важные.
– Ты в смятении, - Рихтер наклонил голову. - Разочарован в жизни, в самом себе. Чувствуешь вину, и скоро она перерастет во всепоглощающую печаль. И если ощущение вины - чувство переходящее, то печаль останется с тобой навсегда.
– Ты знаешь обо мне все, да? - вздохнул Клемент.
– Что такого было в той девочке, что теперь ты так изводишь себя? Ваши пути пересеклись однажды, а потом разошлись. Так часто бывает. Ведь она не была твоей второй половиной, зачем же продолжать мучить себя? Воспоминания приносят боль.
– Наверное, у меня сильно развито чувство долга. Мирра была замечательным ребенком. Мы отлично ладили. И я никогда не прощу себе… Я просто безответственный идиот, - монах скрипнул зубами и сжал кулаки.
– Простишь. С каждым новым вздохом вас будет разделять поток времени, воспоминания станут тускнеть. У тебя же нет абсолютной памяти, как у некоторых безответственных некромантов, верно? Останется только печаль.
– Что ты сказал о второй половине?
– Твое седьмое чувство молчит, и даже когда ты смотрел ей в глаза, вы продолжали жить дальше, - ответил Рихтер. - Значит, ваши души разные. Им не стать одним целым.
– Моя вторая половина действительно существует? - с недоверием спросил монах.
– Она есть у каждого.
– Даже у тебя?
Смерть напрягся и, нахмурив брови, ответил:
– И у меня. Она была даже у… Но не стоит говорить об этом.
– А я смогу найти ее?
– Хочешь устроить свои личные дела и помахать рукой на прощанье всему остальному миру? Не выйдет. Раз о тебе говориться в пророчестве, значит, придется играть по его правилам. Ты исполнишь то, что предсказано.
– Я так и думал, что мне не найти ее.
– А ты и не искал. Ты искал только Свет, и в этой жизни, и в прошлой.
– Что это значит? Я живу не в первый раз?
– Неужели не слышал о перерождении душ? Поверить не могу… А еще монах.
– Слышал, но как-то никогда не думал, что это касается и меня.
– Раз душа есть, значит касается. Механизм перерождений прост. Выдающиеся люди, не важно в чем, рождаются снова, и лучшие из них, в конце концов, становятся богами, а остальные, не оправдавшие надежд вселенной - после смерти растворяться в пустоте.
– Как это неважно в чем? Даже если он выступали на стороне зла?
– Да.
– Но это же несправедливо!
– А кто говорит о справедливости? Люди достигают высот в совершенно разных сферах… Боги же бывают разные: алчности, ненависти, предательства.
– Да, ты прав…
– Хотя, если хочешь знать мое мнение - это не настоящие боги. Так, мелкие божки… Ничего интересного.
– Так значит, я был выдающимся?
– Не придирайся к словам, - усмехнулся Рихтер.
– Ты знал меня в прошлой жизни? - спросил Клемент, затаив дыхание.
– Я думал, что тебе не свойственно тщеславие. Выходит, что даже Смерть ошибается.
– Это простое любопытство, - принялся оправдываться монах. - Так знал или нет?
– Знал, ну и что? Неужели непонятно, что я лично прихожу за каждым человеком?
