Наталия Белкина - Принцесса Эрдо
— Лучше помоги мне подойти ближе к костру, — отмахнулась от ее охов и вздохов княжна де Мадуфас. — И может быть отыщешь мне какое-нибудь кресло?
Возле костра, к которому осторожно подошла Лана, не было ни рыцарей или их гвардейцев, ни даже наемников. Здесь расположились простолюдины, в том числе и бывшие дворовые Ульгерда. Они тут же расступились перед княжной, мигом отыскали некое подобие стула со спинкой и усадили ее поближе к огню. Принцесса и раньше ощущала эту притягательную силу открытого огня, на который можно было смотреть бесконечно. Дворовые оставили ее в покое, не приставали с расспросами, не навязывали ни свои услуги, ни свое общество. Они неторопливо занимались своими делами, а Лана смотрела на огонь, размышляя о теперешнем своем положении. Ее будущее все также оставалось неопределенным, как и раньше. И совершенно ничего не ясно ей было об Эйдаре. Она ничего не знала о том, что именно из-за нее он решил принять участие в штурме, пошел против своего духовного учителя, сломал свои убеждения, рисковал жизнью. Он так и не сказал ей, что именно ему удалось разыскать ее в разоренном замке, откопать из-под завалов, вернуть к жизни… Не знала она и то, что Эйдар перестал быть салигардом, а значит, стал свободен от данного когда-то Фужаку обета безбрачия. И он ничего так и не сказал ей о своих чувствах. Княжна видела перед собой лишь гордого рыцаря, одержавшего очередную победу и возвращающегося из похода с добычей. "Что я для него?", — в сотый раз задавала она себе вопрос и не находила ответа.
Вокруг загорались десятки костров, становилось темнее. Небо к ночи затянулось тучами, но дождя не ждали, лишь туман начал опускаться над их стоянкой. Служанка накинула на плечи Ланы одну из пушистых и теплых шкурок, лежащих в ее повозке, потому что заметила, как девушка поеживается от холода.
— Благодарю, — обернулась на нее принцесса. — Ты тоже можешь взять меховую накидку, чтоб согреться.
— О, мне не привыкать! — покачала та головой. — Я ведь из крестьян, мне холод ни по чем, а у вас кожа такая тонкая!
— А что это так шумно в той стороне?
— Да это войско герцога веселится. Празднуют победу. Столько вина из подвалов барона вывезли!
— И салигарды тоже празднуют?
— А что ж им не праздновать? Сейчас схожу, раздобуду вам еды и вина, чтоб согреться…
Герцог наконец-то позволил себе расслабиться. На ночь ему снова поставили его походный шатер, куда он пригласил всех своих ближайших соратников, велел принести несколько бочек трофейного зелья и, забыв о приличии и обязанности скорбеть по безвременно ушедшему в иной мир аббату, решил предаться пьяному разгулу. У него был значительный повод.
— Теперь на приозерных землях я буду выращивать такие винные ягоды, каких Ульгерд и не видывал! Хвастался своим вином! Конечно, отменное вино! Но мое теперь будет в тысячу раз лучше!!!
— Да!!! — хором соглашались с ним уже подвыпившие рыцари.
Его сын сидел поодаль, не принимая участия во всеобщем веселье и лишь изредка пробуя красное вино из бронзового кубка. Он отрешенно оглядывал своих товарищей по оружию, погруженный в собственные мысли. Герцог, пребывая в веселом и самом лучшем расположении духа, заметив своего наследника в таком состоянии, не мог не оставить его без внимания и крикнул через весь стол:
— Не пристало никому предаваться сейчас грустным мыслям! А тем более моему сыну! Скажи нам, не тая, любезный отпрыск мой, что тебя терзает?
Раздался дружный хохот. Эйдар поднял на отца осуждающий взгляд. Оказаться сейчас в центре всеобщего внимания он совсем не хотел. Все вокруг знали, что, или вернее, кто мог быть причиной меланхолии наследника Даберта. Знал и сам герцог. Но вряд ли он мог дать сейчас дельный совет своему сыну:
— Прояви твердость, доблестный рыцарь! — начал он напутствовать. — Женщина не может быть причиной уныния славного воина! Мы сыграем свадьбу, как только прибудем в поместье. Даю тебе в том зарок при свидетелях! И отбрось все эти твои сомнения! Никто и спрашивать не станет нашу невесту, — не то княжну, не то ведьму-, хочет ли она или нет разделить с тобой ложе. Будете рожать мне внуков!
Тут же разразились всеобщее веселье и неугомонный хохот. Герцог и сам был в восторге от своего остроумия и гоготал громче всех своих подданных. Бранд поднялся со своего места, выплеснул остатки вина в горевший очаг и вышел из шатра.
Лагерь был освещен десятками костров, вокруг которых суетились воины и простолюдины. Приближалась ночь. Эйдар медленно проходил мимо повозок, лежанок, палаток, двигаясь почти неосознанно в ту сторону, откуда слышалось пение птиц, тех самых райских птичек, что сидели в клетках, стоявших у ног Ланы. Это были ночные певуньи, и они оживали обычно на закате. Но приблизившись к обозу княжны, он свернул в другую сторону, словно и не заметив ее, сидевшую возле костра. Решив, что она все еще лежала на своей повозке, а может быть, даже и спала, он не ожидал увидеть ее поднявшейся на ноги и не был готов к общению. Обида не скоро затухала в его гордой душе.
Но принцесса его заметила. Она то и дело оборачивалась, словно чувствуя его близкое присутствие, и вдруг увидела его совсем рядом, бредущего мимо и даже не оглядывающегося. "Что я для него? Даже и не вспоминает". Ей стало совсем грустно. С первого дня своего пребывания на Исмираде, она то и дело гнала от себя мысли о своем одиночестве. Теперь же она позволила этой мысли приблизиться. Она пыталась влиться в эту жизнь, стать здесь своей, нужной, любимой. А что же в итоге? Ради чего, ради кого она здесь? Вся эта затея с побегом, — а вдруг это только лишь детский каприз избалованной девчонки? Да ведь это так и есть! И то, о чем она мечтала, — любовь и свобода, — оказались лишь иллюзией! На что она обрекла саму себя?! О, это очень горький урок!
Принцесса вскочила со своего сиденья, не зная, как еще отделаться от подступивших совсем близко слез. "Поделом! Сама виновата! Во всем!"
— Осторожней, госпожа! Вы едва не подожгли свой подол! — крикнул ей кто-то.
Она одернула юбку. "Надо успокоиться! Что это со мной? Нужно привести в порядок голову и… сейчас же все выяснить. Да, лучше уж горькая правда, чем эти догадки и сомнения". Лана готова была ту же отправиться в ту сторону, куда прошагал рыцарь, но вдруг почувствовала сильное головокружение. Она снова была вынуждена опуститься на стул, поняв, что еще не способна совершать какие-либо длительные передвижения.
— Что это вы скинули шубу?! — спросила подоспевшая служанка и, подойдя, поставила ей на колени медный поднос с нехитрым походным провиантом. — Вот, поешьте. Да не раскутывайтесь, а то мне за вас отвечать придется.
